меня!" - за которым тотчас же следовал выстрел.
 Гитлеровских генералов  и  офицеров,  командовавших  штурмом  крепости,
бесило это  неожиданное  для  них  упорство  осажденных.  Их  части  надолго
застряли здесь, на  первых  метрах  советской  земли,  тогда  как  авангарды
наступающей  немецко-фашистской  армии  уже  овладели  Минском  и  двигались
дальше, в направлении Смоленска и Москвы. В то время  как  там,  на  фронте,
наступавшие войска стяжали победные лавры, получали  ордена,  захватывали  в
городах и селах богатые трофеи, здесь, у стен Брестской крепости, в глубоком
тылу,  немецких  офицеров  подстерегали  не  только  меткие  пули  советских
стрелков, но и явное неудовольствие своего командования. Из  ставки  Гитлера
то и дело запрашивали, почему крепость еще не взята, и тон этих  запросов  с
каждым днем становился все более недовольным  и  раздраженным.  Но  крепость
продолжала сражаться, хотя осаждающие не  останавливались  ни  перед  какими
мерами, чтобы скорее сломить сопротивление гарнизона.
 Все новые батареи подтягивались к берегу Буга. Без  передышки,  день  и
ночь, продолжался обстрел крепости. Мины дождем сыпались во  двор  цитадели,
методично перепахивая каждый метр земли, кромсая осколками  кирпичные  стены
казарм, превращая в лохмотья железо крыш.  Яростно  ревели  крупнокалиберные
штурмовые пушки врага, постепенно разрушая крепостные строения. С первых  же
дней  гитлеровцы  стали  применять  при  обстреле  снаряды,  разбрызгивающие
горючую жидкость, а вскоре в дополнение к ним в крепости появились  немецкие
огнеметы. Вперемежку с бомбами самолеты, то и дело налетавшие  на  крепость,
сбрасывали бочки и баки с  бензином,  и  порой  некоторые  участки  крепости
превращались в сплошное море огня.
 Здесь и там стены зданий, служивших убежищем для  защитников  крепости,
под бомбами и снарядами штурмовых пушек становились дымящимися  развалинами,
где, казалось,  не  могло  остаться  ничего  живого.  Но  проходило  немного
времени, и из  этих  руин  снова  раздавались  пулеметные  очереди,  трещали
винтовочные  выстрелы  -  уцелевшие  бойцы,   раненные,   опаленные   огнем,
оглушенные взрывами, продолжали борьбу.
 По    ночам    противник    посылал    к    казармам    группы    своих
диверсантов-подрывников.  Таща  за  собой  ящики  с  толом,  они   старались
подползти к зданиям, занятым защитниками крепости,  и  заложить  взрывчатку.
Партии саперов пробирались в наше расположение по крышам и чердакам, спуская
пачки  тола  через  дымоходы.  В  темноте  чердаков   вспыхивали   внезапные
рукопашные и гранатные бои, здесь  и  там  раздавались  неожиданные  взрывы,
обрушивались потолки и стены, засыпая бойцов. Но и  оглушенные,  израненные,
полузадавленные этими обвалами люди не выпускали  из  рук  оружия.  Вот  как
описана  в  немецком  донесении  одна  из  таких  операций  саперов:  "Чтобы
уничтожить фланкирование из дома комсостава на Центральном острове, туда был
послан 81-й саперный батальон с поручением подрывной  партии  очистить  этот
дом. С крыши дома  взрывчатые  вещества  были  опущены  к  окнам,  а  фитили
зажжены были слышны крики,  стоны  раненных  при  взрыве  русских,  но  они
продолжали стрелять.
 Враг уже не  гнушался  никакими  самыми  подлыми  средствами,  стремясь
скорее  подавить  упорство  осажденных.   Захватив   госпиталь   и   перебив
находившихся там больных, группа автоматчиков  надела  больничные  халаты  и
попыталась перебежать в центральную крепость через мост у Холмских ворот. Но
бойцы Фомина успели разгадать этот  маскарад,  и  попытка  была  сорвана.  В
другой раз, атакуя на этом же  участке,  солдаты  противника  погнали  перед