снаружи.
 Непрерывно обстреливая окна, осторожно и недоверчиво солдаты противника
приближались вплотную к казармам. Вытянув  шеи,  автоматчики  с  подозрением
заглядывали в  окна,  но  рассмотреть,  что  делается  в  помещении,  мешали
толстые,  метровые  стены.  Тогда  в  окна  летели  гранаты.  Гулкие  взрывы
грохотали  в  комнатах,  осколки,  разлетаясь,  порой  убивали  или   ранили
притаившихся в засаде бойцов, но готовые к  этому  люди  ничем  не  выдавали
своего  присутствия,  и  противник  убеждался,  что  гарнизон  покинул  свои
позиции. Автоматчики с торжествующими криками толпой врывались внутрь сквозь
окна и двери, и на них тотчас  же  кидались  бойцы,  врукопашную  уничтожали
врагов и завладевали их оружием и боеприпасами.
 Так добывали патроны много раз. Но все равно их  было  слишком  мало  -
враг наседал все сильнее, и, зная, какой ценой достаются  боеприпасы,  бойцы
расходовали их скупо и расчетливо, стараясь,  чтобы  каждая  пуля  попала  в
цель. И когда однажды кто-то из бойцов в присутствии Фомина сказал,  что  он
последний  патрон  оставит  для  себя,  комиссар  тотчас  же  возразил  ему,
обращаясь ко всем.
 - Нет, - сказал он, - и последний патрон надо тоже посылать  во  врага.
Умереть мы можем и в рукопашном бою, а патроны должны быть только  для  них,
для фашистов.
 Немцам удалось  занять  большинство  помещений  в  юго-восточной  части
казарм, откуда ушли основные силы бойцов 84-го полка.  Шли  упорные  бои  за
клуб и развалины штаба польского корпуса, и  здания  эти  по  нескольку  раз
переходили  из  рук  в  руки.  Все  чаще  немецкие  танки  проникали   через
трехарочные ворота во двор Центрального острова. Они  подходили  вплотную  к
казармам и прямой наводкой в упор  били  по  амбразурам  окон,  а  иногда  и
врывались внутрь здания через большие,  широкие  двери  складских  помещений
первого этажа. Однажды  на  участке  455-го  полка  немецкий  танк  вошел  в
казарменный отсек, над дверью которого наш санитар вывесил большое, заметное
издали полотнище с красным крестом. Здесь, в этом отсеке, на  бетонном  полу
лежали тяжелораненые. Крик ужаса вырвался у всех  при  виде  появившегося  в
дверях танка, а машина, на  мгновение  приостановившись,  с  ревом  ринулась
внутрь -  прямо  по  лежащим  телам.  Танк  резко  притормозил  на  середине
помещения  и  вдруг,  скрежетнув  гусеницей,  принялся  вертеться  по  полу,
безжалостно давя беззащитных людей...
 Как  ни  упорно  сопротивлялись  защитники  крепости,  враг  постепенно
одолевал их. С каждым днем перевес его становился все более подавляющим.
 В этих условиях  не  имело  никакого  смысла  дальнейшее  пребывание  в
крепости женщин и детей. Их неминуемо ждала смерть от тяжелых бомб,  которые
авиация противника ежедневно сбрасывала на крепость. Как ни жесток был враг,
как ни тяжело и унизительно было попасть  в  его  руки,  все  же  оставалась
надежда на то, что он  пощадит  женщин  и  детей.  Вот  почему  решено  было
отправить их в плен..
 И как ни плакали женщины,  как  ни  умоляли  оставить  их  в  крепости,
готовые   разделить   судьбу   своих   мужей,   приказ   командования    был
категорическим, и они, взяв  детей,  вынуждены  были  выйти  из  подвалов  и
сдаться на милость врага.
 Ожесточение боев все росло. Торопясь покончить с крепостным гарнизоном,
противник, не считаясь с потерями, бросал на штурм все новые силы.
 В последние дни  июня  особенно  напряженная  борьба  шла  на  северном