рассказал ему о Филе и попросил помочь мне - вызвать его  в  Москву.  К.  В.
Воробьев задумался.
 - Вызвать можно, - сказал он. - Это сделать нетрудно: у нас  с  Алданом
надежная связь. Вопрос только в том, кто будет оплачивать эту поездку?
 - Вы же Главзолото - самая богатая организация, - пошутил я. -  Неужели
у вас не найдется двух-трех тысяч рублей на такое дело?
 Воробьев улыбнулся, но сказал, что бухгалтерия в  Главзолоте  столь  же
строга, как и в других организациях, и  раз  командировка  Филя  не  вызвана
служебной необходимостью, то и расходов на нее финансовый  отдел  главка  не
утвердит.
 Против этого ничего нельзя было возразить.  Но  я  заручился  обещанием
Воробьева вызвать Филя,  если  какая-нибудь  другая  организация  согласится
оплатить его командировку. После  этого  мы  распрощались,  и  я  отправился
искать других возможных "финансистов".
 Вскоре мне удалось  договориться  обо  всем  с  журналом  "Новый  мир",
редактор которого, писатель К. М. Симонов, тоже интересовался темой  обороны
Брестской крепости. Решено было, что "Новый мир" примет на себя  расходы  по
поездке Филя, и я, взяв  письмо  из  редакции,  снова  поехал  к  Воробьеву.
Несколько дней спустя все было улажено, и по радио из Москвы  был  отправлен
вызов в Алдан.
 Зима была в полном разгаре, и Филю  пришлось  добираться  до  Москвы  в
течение двух с лишним недель. Он приехал в столицу в феврале 1955 года, и мы
встретились с ним в редакции "Нового мира".  Сначала  он  произвел  на  меня
впечатление  человека  угрюмого,  -  скрытного,  недоверчивого  и  какого-то
настороженного, словно он все время боялся, что  люди  напомнят  ему  о  том
пятне, которое легло  на  его  биографию.  Когда  я  прямо  спросил,  в  чем
заключается его вина, этот на вид здоровый, крепкий человек вдруг разрыдался
и долго не мог успокоиться. Он лишь  коротко  сказал,  что  его  обвинили  в
измене Родине, но что это обвинение является совершенно ложным. Понимая, как
трудно ему говорить об этом, я не стал расспрашивать его подробнее,  оставив
этот разговор на будущее.
 Филь впервые приехал в Москву, и здесь, в столице, у него  не  было  ни
родных, ни знакомых. Два дня он прожил у меня, а потом его поместили в  одно
из общежитий Главзолота под Москвой. Ежедневно он приезжал ко мне, и  мы  по
нескольку часов беседовали  с  ним  в  присутствии  стенографистки,  которая
записывала его воспоминания. А в свободное  время  Филь  подолгу  бродил  по
улицам, любуясь красотами Москвы, где он давно мечтал побывать.
 Незаметно, но пристально присматривался я к  этому  человеку  во  время
наших бесед. Обращало на себя внимание  то,  как  рассказывал  он  о  защите
крепости. Филь вспоминал о жарких боях во дворе цитадели, о штыковых  атаках
на мосту, о яростных рукопашных схватках в здании казарм и говорил  об  этом
всегда так, словно лично он только наблюдал события со стороны, хотя из  его
рассказа было ясно, что он  находился  в  самой  гуще  борьбы.  Он  описывал
подвиги своих товарищей, восхищался их мужеством, бесстрашием, но,  когда  я
спрашивал его о нем самом, он  хмурился  и,  как  бы  отмахиваясь  от  этого
вопроса, коротко говорил
 - Я - как все. Дрался.
 Это была та особая щепетильность,  строжайшая  скромность  в  отношении
себя,  какая   бывает   свойственна   людям   исключительной   честности   и
требовательности к себе. И в самом деле, когда я впоследствии  нашел  других