Мы поставили свои светильники и потушили их.
Пять лиц уже находилось в салоне, куда вышла к нам княгиня. Я склонился
к ее руке и поцеловал ее. Затем она взяла меня под руку, и мы прошли к
столу, где она сделала мне знак занять место против нее. Д'Орскам сел по
правую от нее руку, а остальные приглашенные заняли места по своему
усмотрению. Я воспользовался первой минутой молчания, чтобы взглянуть
вокруг.
Самый пожилой из общества звался г-н де Берв. Он жил в своем замке в
окрестностях города и слыл за ученого, погруженного в герметические науки.
Сосед его, имени которого я не знал (его мне назвали позже) был иностранец,
уединившийся сюда после долгих морских странствий. Он привез с собою оружия,
водоросли и кораллы.
Я знал двух остальных, людей умных и достойных. Последний и самый
молодой казался совсем юношей, но лицо его было в странном противоречии с
его волосами, седыми преждевременно.
Обед был утончен в смысле мяс, фрукт и вин, украшен роскошью серебряных
сервизов и совершенством фаянсов. Прислуживали два старых лакея. Корзина, в
которой редкие цветы окружали глыбу льда, распространяла по комнате
прохладный аромат, и высокие канделябры из золоченого серебра по одному с
каждой стороны стола воздвигали сложную архитектуру своих свеч. Мало по малу
завязался разговор. Каждый из собеседников принял в нем участие с умом и
поодушевленней. Княгиня слушала внимательно. Волосы ее, прямо приподнятые
надо лбом, лежали тяжелой массой на затылке. Красота лица ее была в его
очертаниях, в изгибе носа, в восхитительной линии рта и, главным образом, в
удивительных глазах.
Обед кончался, и я заметил, что внимание гостей было устремлено на
стенные часы. Маятник качался равномерно; стрелки, соединенные вместе,
разъединились, и пробило час
в глубоком молчании, наступившем вокруг этого звука. Последний удар
вибрировал долго.
Д'Орскам поднялся, и вместе с ним весь стол. Княгиня, тоже вставшая,
была неподвижна со стаканом в руке; я слышал звон ее перстней о хрусталь.
Она дрожала. Д'Орскам был страшно бледен. Она поднесла кубок к устам и
протянула ему. Он допил его. "Прощайте, сказала ему она, когда он выпил,
прощайте же. Вы уезжаете. Так надо. Я не стану вас удерживать. Час пробил;
каждый час бьет в свое время. Сохраните на память маленький светильник,
который помогал вам добраться до меня. Пусть он бдит у вашего изголовья.
Велите, чтобы его положили вместе с вами в могилу. Прощайте. Свет да будет с
вами".
Д'Орскам склонился в последний раз перед княгиней, пожал руку каждому
из нас и исчез в двери, которая осталась раскрытой. Мы слышали, как он
спускался по лестнице, потом звук разбиваемого стекла, и когда я вышел в
свою очередь вместе с молодым человеком с седыми волосами, мы увидели внизу
у последней ступени, на камне, на котором иверни их трещали под нашими
ногами, осколки маленького стеклянного светильника.
По довольно странному обычаю, в который посвятила меня княгиня, когда я
покидал ее, каждый из воскресных гостей должен был посетить ее в один из
дней недели. А так как я был последний, то мой черед был назначен на
субботу. Д'Орскам в наших беседах об этой необычайной женщине предупредил