лестниц  и  коридоров. Шаги звенели по плитам проходов, по мозаикам галереи,
скрипели  по  паркету  больших  зал  или  заглушались  коврами  в  гостиных.
Приходилось  раздвигать  завесы,  распахивать  двери,  отпирать  замки. Свет
маленького  светильника  освещал  вереницы  статуй  и ряды бюстов, мраморные
улыбки,  строгость бронз, чью то наготу, чей то жест. Свет, скользя, выгибал
край  вазы, будил позолоту кресел, мерцал в хрустале люстры. Пустые коридоры
оканчивались   пустынными  и  круглыми  сводчатыми  залами  и,  через  сотни
ступеней, через десятки дверей, посетитель достигал, наконец, комнат княгини
де Термиан.
     В  тот день, когда я должен был быть введенным, я довольно рано зашел к
моему другу г-ну д'Орскам. Он устроил так, что я должен был занять за столом
княгини  то  место,  которое  оставлял  свободным  его  отъезд. Он уезжал на
следующий  день, и вся передняя была переполнена его сундуками. Конюшни были
распахнуты,  прислуга  распущена,  весь  отель уже принял необитаемый вид. Я
искал  д'Орскама  во  всех  этажах и готов уже был спуститься в сад, надеясь
встретить  его  там, когда напев волынки направил меня на самый верх дома. Я
поднялся  к  мансардам  и,  раскрыв  одну  дверь,  увидал  его  в маленькой,
совершенно  пустой  комнате.  Облокотившись  на  подоконник, он наигрывал на
волынке,  позабытой там вероятно кем нибудь из лакейской. Он не слыхал моего
приближения  и  продолжал  раздувать  толстый  мех,  из которого он извлекал
глухую  мелодию.  Увидев  меня,  он выпрямился и швырнул инструмент, который
испустил дух с жалобным вздохом.
     "Я  готовлюсь  к  путешествию,  сказал  он  мне; завтра дорожная карета
довезет  меня до побережья, корабль перевезет меня через море и я увижу свой
старый  дом...  Никогда,  быть может, прибавил он, у меня не хватило бы силы
уехать,  если  бы  не эта старая дудка и ее скудная музыка. Я вновь увидал в
ней  мою  страну, ее сероватые и розовые степи, ее леса, ее побережья, танцы
на убитом гумне, цвет лица наших девушек и фигуры юношей. Я вдохнул ее запах
-  сладости  и  соли,  цветов и водорослей, пчел и чаек!.. Раз там - все это
покажется  мне нестерпимым. Что сделает из меня скука? Какого нибудь маниака
вроде  князя  де Термиан. Вы его знаете, вы слыхали о его жизни в Терми. Это
зловещий   город,  громадный,  с  покинутыми  дворцами,  с  полуразрушенными
особняками  среди  зеленоватых  болотных садов, с безвыходными переулками, с
запахом   воды  и  лихорадки,  но  ведь  это  там  он  находит  единственное
развлечение, которое забавляет его. Он охотится на кошек. Эти животные кишат
там.  Их можно видеть всюду: полудикие они бродят по стенам и спят на солнце
среди  камней.  По  ночам  они  дико  мяучат.  Г-н де Термиан перестрелял их
тысячи.  Он  устраивает  засады,  выслеживает их и кладет на месте. Странное
удовольствие.  Они,  быть  может,  лишь марионетки какой нибудь воображаемой
трагедии.  Малый их рост предохраняет от их свирепости, а судорога их агонии
вызывает   страшные  лики.  Кто  знает?  Вся  жизнь  необъяснима.  Отпечаток
оборотной  стороны  нельзя  угадать  по  лицу медали. В каждом зеркале видно
только обратное отражение того, кто смотрит. Что же касается княгини, то что
сказать  вам?  Вы сами узнаете больше и, если вам, как и мне, придется когда
нибудь  уехать,  вы  поймете  мою  тоску и почему меня охватывает трепет при
мысле  об  этой  разлуке, когда я думаю, что не увижу больше решетки, сеней,
обширных зал, что больше не буду я держать в руке маленького светильника, от
которого  моя  тень  прыгала сбоку. Существуют удивительные вещи, от которых
нельзя  излечиться  никогда. Час приближается. Пойдемте, потому что подобает
быть точными".