Она под водой. Мы находимся в Оксфорде и она плывет по реке, зеленой на
ее  сиянии,  перламутровом  сиянии ее  тела.  Мы лежим  на траве,  выжженной
солнцем,  траве,  превращающейся  в  сено, траве,  становящейся  хрупкой  на
выжженной  глинистой  почве,  остроконечной  траве, отмечающей  нас красными
полосами.  Небо   голубое,  как  голубоглазый  мальчик  -  ни  тени  облака,
пристальный взгляд,  и какая улыбка! Довоенное небо. До первой мировой войны
каждый  божий  день был похож на  этот   длинные  английские  луга, жужжание
насекомых,  невинное  голубое  небо.  Фермеры,  кидающие   сено,  женщины  в
фартуках,  несущие кувшины с лимонадом. Лето было жарким, зимы снежными. Это
красивая история.
  А здесь я, создаю свои личные воспоминая о хороших временах.
  Когда мы были вместе, погода была лучше,  дни были длиннее.  Даже дождь
был теплым. Все так и было, правда?  Помнишь когда... Я вижу Луизу,  сидящую
со скрещенными ногами  под сливовым деревом в оксфордском саду. Сливы похожи
на головы аспидов выглядывающих из ее волос. Она все  еще сушит  свои волосы
после дождя, они завиваются вокруг  слив. Ее волосы на фоне зеленых  листьев
похожи на позеленевшую медь.
  Моя леди Ярь-Медянка. Луиза одна из тех редких женщин, которые остаются
красивыми даже когда покрываются плесенью.
  В  этот  день  она  спрашивает меня,  может  ли  она полагаться на  мою
честность?
  "Я отдам тебе все свое сердце".
  Все ли было честным с моей стороны?
  "О, нет препон для истинной любви,
  Не верю, что она порочна, чтобы
  Изменой, изменить любовь в крови,
  Или засохнуть, потеряв источник.
  Любовь негнущийся маяк на море
  Пред бурями не сгинет в пустоту
  Звезда всем шхунам, странницам просторов
  - Не знаешь цену ей, но знаешь высоту
  (сонет Шекспира в пер. переводчика)
  В детстве мне очень нравился этот сонет. Мне казалось что странствующая
шхуна, это молодая собака, такая же  как у Дилана Томаса в "Портрете артиста
в виде молодой собаки".
  Меня  можно было назвать  странствующей  шхуной, ценность которой  была
неизвестна,  но  она была надежным кораблем для Луизы. А потом  мне пришлось
выбросить ее за борт.
  "Я могу полагаться на твою честность?"
  "Я отдам тебе все свое сердце"
  Я беру ее руку и просовываю под мою майку. Она дотрагивается  до  моего
соска и сжимает его двумя пальцами.
  "И всю свою плоть?"
  "Мне больно, Луиза".
  Страсть не  слишком  хорошо воспитана. Ее  пальцы щипают меня.  Она  бы
привязала меня к себе веревкой так, чтобы мы не могли никак двигаться, кроме
как  друг на друга, неспособны были ничего чувствовать кроме друг друга. Она
бы лишила нас всех чувств, кроме чувства осязания и запаха. В слепом, глухом
и  немом мире мы  могли бы совершать страсть  бесконечно.  Конец означал  бы
новое  начало. Только  она,  только  я.  Она  была ревнива,  и  я  тоже. Она