которые имеют отделение для раковых больных. Ни в одной их них  не слышали о
Луизе  Розенталь  или   Луизе  Фокс.  Она  нигде  не  проходила  лечение.  Я
разговариваю  с  ее  врачом-консультантом  и  он отказывается  мне  что-либо
сообщить кроме того, что в настоящее время она у  него не наблюдается. Те из
ее друзей, с которыми мне удалось  встретиться не видели ее с мая, когда она
внезапно  исчезла.   Я   делаю   попытку  связаться   с  ее   адвокатом   по
бракоразводному процессу. У нее больше нет ее адреса.
  После длительных уговоров, я убеждаю  ее дать мне адрес, который был  у
нее во время бракоразводного процесса.
  "Вы знаете, что это неэтично?"
  "Вы знаете кто я?"
  "Я знаю. И поэтому я делаю для вас исключение".
  Она исчезает пошуршать своими бумагами. Мои губы пересохли.
  "Вот: Драгон стрит, 42а  W1"
  Это адрес моей квартиры.
  Я остаюсь  в Лондоне на шесть  недель, до начала октября. Я отказываюсь
уплатить  штраф,  выставленный мне за ущерб,  нанесенный  Элгину.  Никто  не
приходит. Я подхожу  к  дому, чтобы  обнаружить его закрытым.  По  каким-то,
только Элгину известным причинам, я никогда больше его не увижу. Какие могли
быть  у  него  причины, если  он попросту мог  отомстить мне,  возможно даже
посадить  меня в  тюрьму? Я  с ужасом думаю  о том бешенстве - во мне всегда
была какая-то  дикая жилка, которая начиналась  с пульсации в виске  а потом
переходила в  сумасшествие, которое мне удавалось узнавать, но не  удавалось
контролировать.
  Удавалось  контролировать. И так оно и было на  протяжении  многих  лет
пока мне не встретилась Луиза. Она открыла во мне темные стороны так же, как
и  светлые. Это  тот риск, на  который  ты идешь. Я не могу извиниться перед
Элгином,  потому что  я не  жалею о содеянном. Не  жалею, но мне  стыдно, не
странно ли это звучит?
  Среди ночи, в самую темную часть ночи, когда луна висит низко, а солнце
еще не взошло, я  просыпаюсь в убеждении,  что Луиза ушла, чтобы  умереть  в
одиночестве.  Мои руки трясутся. Я не хочу этого.  Я  предпочитаю другую  из
моих  версий.  Луиза  где-то,  она в безопасности, забыла и  Элгина и  меня.
Возможно  она  с  кем-то  еще.  Это  та часть  сна,  на  которой  я  пытаюсь
проснуться. Но  во  всяком  случае  это  лучше,  чем  боль  ее  смерти.  Мое
спокойствие,  насколько  оно может у меня  быть, зависит от ее счастья.  Мне
нужна такая история. Я рассказываю ее  себе каждую ночь. Это мое утешение. Я
строю  для нее разные дома,  высаживаю ее сады. Она где-то среди  солнца, за
границей. Она в Италии, ест мидии  на берегу моря. У  нее есть белая  вилла,
которая отражается в  озере. Нет, она не больная  и одинокая, в какой-нибудь
арендованной квартире с тощими занавесками. Она здорова. Луиза здорова.
  Для тела, страдающего лейкемией характерно быстрое  ухудшение состояния
после ремиссии.  Ремиссию можно  вызвать радио- или химиотерапией или просто
это может произойти, и никто не знает почему.  Ни один доктор не может точно
предсказать  стабилизируется ли  состояние больного и  как долго  это  может
продлится. И это вся правда о раке. Тело танцует само по себе.
  Потомство  зародышевой  клетки перестает делиться, или скорость деления
резко сокращается - рост опухоли приостанавливается. Пациент может больше не
испытывать  болей.  Если  ремиссия случается на  ранней стадии, до того  как
токсичное воздействие лечения окажет другое разрушительное действие на тело,