1917 года. Спрашивается, - кто их попер? Я? Не может быть. Буржуй  Саблин?
(Филипп Филиппович ткнул пальцем в  потолок).  Смешно  даже  предположить.
Сахарозаводчик Полозов? (Филипп Филиппович указал вбок). Ни в коем случае!
Да-с! Но хоть бы они их снимали  на  лестнице!  (Филипп  Филиппович  начал
багроветь). На какого черта убрали цветы с площадок? Почему электричество,
которое, дай бог памяти, тухло в течение 20-ти лет два раза, в  теперешнее
время аккуратно гаснет  раз  в  месяц?  Доктор  Борменталь,  статистика  -
ужасная вещь. Вам, знакомому с моей последней работой, это известно лучше,
чем кому бы то ни было другому.
     - Разруха, Филипп Филиппович.
     - Нет, - совершенно уверенно возразил Филипп Филиппович,  -  нет.  Вы
первый, дорогой Иван  Арнольдович,  воздержитесь  от  употребления  самого
этого слова.  Это  -  мираж,  дым,  фикция,  -  Филипп  Филиппович  широко
растопырил короткие пальцы, отчего две тени, похожие на черепах,  заерзали
по скатерти. - Что такое эта  ваша  разруха?  Старуха  с  клюкой?  Ведьма,
которая  выбила  все  стекла,  потушила  все  лампы?  Да  ее  вовсе  и  не
существует. Что вы подразумеваете  под  этим  словом?  -  яростно  спросил
Филипп Филиппович у несчастной картонной утки, висящей кверху ногами рядом
с буфетом, и сам же ответил за нее. - Это вот что: если  я,  вместо  того,
чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня
настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините  за  выражение,
мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна,  в
уборной начнется разруха.  Следовательно,  разруха  не  в  клозетах,  а  в
головах. Значит, когда эти баритоны кричат  "бей  разруху!"  -  я  смеюсь.
(Лицо Филиппа  Филипповича  перекосило  так,  что  тяпнутый  открыл  рот).
Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый  из  них  должен  лупить
себя по затылку! И вот, когда он вылупит из  себя  всякие  галлюцинации  и
займется чисткой сараев - прямым своим  делом,  -  разруха  исчезнет  сама
собой. Двум богам  служить  нельзя!  Невозможно  в  одно  и  то  же  время
подметать  трамвайные  пути  и  устраивать   судьбы   каких-то   испанских
оборванцев! Это никому не удается, доктор, и тем более -  людям,  которые,
вообще отстав в развитии от европейцев лет на  200,  до  сих  пор  еще  не
совсем уверенно застегивают свои собственные штаны!
     Филипп Филиппович вошел в азарт. Ястребиные ноздри  его  раздувались.
Набравшись сил после сытного обеда, гремел он подобно древнему  пророку  и
голова его сверкала серебром.
     Его слова на сонного пса падали точно глухой подземный гул. То сова с
глупыми желтыми глазами выскакивала в  сонном  видении,  то  гнусная  рожа
повара  в  белом  грязном  колпаке,  то  лихой  ус  Филиппа   Филипповича,
освещенный резким электричеством от абажура, то  сонные  сани  скрипели  и
пропадали, а в собачьем желудке варился, плавая в соку, истерзанный  кусок
ростбифа.
     "Он бы прямо на митингах мог деньги  зарабатывать",  -  мутно  мечтал
пес, - "первоклассный деляга. Впрочем, у него и  так,  по-видимому,  денег
куры не клюют.
     - Городовой! - кричал Филипп Филиппович. - Городовой! -  "Угу-гу-гу!"
Какие-то пузыри лопались в мозгу пса... - Городовой! Это и только  это.  И
совершенно неважно - будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить
городового рядом с каждым человеком и заставить этого  городового  умерить
вокальные порывы наших граждан.  Вы  говорите  -  разруха.  Я  вам  скажу,