Я ему даже не ответил. Бросил клочки в корзинку, и все. Потом лег  на
кровать, и мы оба долго молчали. Он разделся, остался в одних трусах, а  я
закурил, лежа на кровати. Курить  в  спальнях  не  полагается,  но  поздно
вечером, когда одни спят, а другие ушли,  никто  не  заметит,  что  пахнет
дымом. И потом мне хотелось позлить  Стрэдлейтера.  Он  из  себя  выходил,
когда нарушал правила. Сам он никогда в спальне не курил. А я курил.
     Так он и не сказал ни единого словечка про Джейн, ничего. Тогда я сам
заговорил:
     - Поздно же ты явился, черт  побери,  если  ее  отпустили  только  до
девяти тридцати. Она из-за тебя не опоздала, вернулась вовремя?
     Он сидел на краю своей койки и стриг ногти на ногах, когда  я  с  ним
заговорил.
     - Самую малость опоздала,  -  говорит.  -  А  какого  черта  ей  было
отпрашиваться только до половины десятого, да еще в субботу?
     О господи, как я его ненавидел в эту минуту!
     - В Нью-Йорк ездили? - спрашиваю.
     - Ты спятил? Как мы могли попасть в Нью-Йорк,  если  она  отпросилась
только до половины десятого?
     - Жаль, жаль! - сказал я.
     Он посмотрел на меня.
     - Слушай, если тебе хочется курить, шел бы ты в уборную. Ты-то отсюда
выметаешься, а мне торчать в школе, пока не окончу.
     Я на него даже внимания  не  обратил,  будто  его  и  нет.  Курю  как
сумасшедший, и все. Только повернулся на бок и смотрю, как он стрижет свои
подлые ногти. Да, ничего себе школа! Вечно при тебе  то  прыщи  давят,  то
ногти на ногах стригут.
     - Ты ей передал от меня привет? - спрашиваю.
     - Угу.
     Черта лысого он передал, подонок!
     - А что она сказала? Ты ее спросил, она по-прежнему ставит все  дамки
в последний ряд?
     - Нет. Не спросил. Что мы с ней - в шашки  играли  весь  вечер,  как,
по-твоему?
     Я ничего ему не ответил. Господи, как я его ненавидел! -  Раз  вы  не
ездили в Нью-Йорк, где же вы с ней были? - спросил  я  немного  погодя.  Я
ужасно старался, чтоб голос у меня не дрожал,  как  студень.  Нервничал  я
здорово. Видно, чувствовал, что что-то неладно.
     Он наконец обрезал ногти. Встал с кровати в одних  трусиках  и  вдруг
начал дурака валять. Подошел ко мне, нагнулся и стал меня толкать в  плечо
- играет гад.
     - Брось, - говорю, - куда  же  вы  девались,  раз  вы  не  поехали  в
Нью-Йорк?
     - Никуда. Сидели в машине, и все! - Он  опять  стал  толкать  меня  в
плечо, дурак такой.
     - Брось! - говорю. - В чьей машине?
     - Эда Бэнки.
     Эд Бэнки был наш тренер по баскетболу. Этот Стрэдлейтер ходил у  него
в любимчиках, он играл центра в школьной команде, и Эд Бэнки всегда  давал
ему  свою  машину.  Вообще  ученикам  не  разрешалось   брать   машину   у
преподавателей, но эти скоты спортсмены всегда заодно. Во всех школах, где