А  тот  только  буркнул  что-то,  когда  Стрэдлейтер  спросил:   "Как
делишки?" Экли не желал отвечать, но все-таки что-то буркнул -  промолчать
у него духу не хватило. А мне говорит:
     - Ну, я пойду! Еще увидимся.
     - Ладно! - говорю. Никто не собирался плакать, что он наконец ушел  к
себе.
     Стрэдлейтер уже снимал пиджак и галстук.
     Надо бы  побриться!  -  сказал  он.  У  него  здорово  росла  борода.
Настоящая борода!
     - А где твоя девочка?
     - Ждет в том крыле, - говорит. Он взял полотенце, бритвенный прибор и
вышел из комнаты. Так и пошел без рубашки. Он всегда расхаживал  голый  до
пояса, считал, что здорово сложен. И это верно, тут ничего не скажешь.



                                    4

     Делать мне было нечего, и я пошел за ним в умывалку потрепать языком,
пока он будет бриться. Кроме нас, там никого не  было,  ребята  сидели  на
матче. Жара была адская, все окна запотели. Вдоль стенки было штук  десять
раковин. Стрэдлейтер встал к средней раковине, а я сел на другую, рядом  с
ним, и стал открывать и закрывать холодный кран. Это у меня чисто нервное.
Стрэдлейтер брился и насвистывал  "Индийскую  песню".  Свистел  он  ужасно
пронзительно и всегда фальшивил, а выбирал такие песни, которые и хорошему
свистуну трудно высвистеть, - например "Индийскую песню" или "Убийство  на
Десятой авеню". Он любую песню мог исковеркать.
     Я уже говорил, что Экли был зверски нечистоплотен.  Стрэдлейтер  тоже
был нечистоплотный, но как-то  по-другому.  Снаружи  это  было  незаметно.
Выглядел он всегда отлично. Но вы бы посмотрели, какой он бритвой  брился.
Ржавая, как черт, вся в волосах, в засохшей пене. Он ее никогда не мыл.  И
хоть выглядел он прилично, особенно когда наводил на себя красоту, но  все
равно он был нечистоплотный, уж я-то его хорошо знал. А  наводить  красоту
он любил, потому что был безумно в себя влюблен. Он считал,  что  красевей
его нет человека на всем западном  полушарии.  Он  и  на  самом  деле  был
довольно красивый - это верно. Но красота  у  него  была  такая,  что  все
родители,  когда  видели  его  портрет  в  школьном  альбоме,   непременно
спрашивали: "Кто этот мальчик?" Понимаете, красота у  него  была  какая-то
альбомная. У нас в Пэнси было сколько  угодно  ребят,  которые,  по-моему,
были в тысячу раз красивее Стрэдлейтера, но на фото они выходили совсем не
такими красивыми. То у них носы казались слишком длинными, то уши торчали.
Я это хорошо знаю.
     Я сидел на умывальнике рядом  со  Стрэдлейтером  и  то  закрывал,  то
открывал кран. На мне все еще  была  моя  красная  охотничья  шапка  задом
наперед. Ужасно она мне нравилась, эта шапка.
     - Слушай!  -  сказал  Стрэдлейтер.  -  Можешь  сделать  мне  огромное
одолжение?
     - Какое? - спросил я. Особенного удовольствия я не  испытывал.  Вечно
он просил сделать ему огромное одолжение. Эти красивые ребята считают себя
пупом земли и вечно просят сделать им огромное одолжение. Они  до  того  в