себя влюблены, что считают, будто ты тоже в них влюблен и только  мечтаешь
сделать им одолжение. Чудаки, право.
     - Ты куда-нибудь идешь вечером? - спрашивает он.
     - Может, пойду, а может, и нет. А что?
     - Мне надо к понедельнику прочесть чуть ли не сто страниц по истории,
- говорит он. - Не напишешь  ли  ты  за  меня  английское  сочинение?  Мне
несдобровать, если я  в  понедельник  ничего  не  сдам,  потому  и  прошу.
Напишешь?
     Ну не насмешка ли? Честное слово, насмешка!
     - Меня выгоняют из школы к чертям собачьим, а ты просишь, чтобы я  за
тебя писал какое-то сочинение! - говорю.
     - Знаю, знаю. Но беда в том, что мне  будет  плохо,  если  я  его  не
подам. Будь другом. А, дружище? Сделаешь?
     Я не  сразу  ответил.  Таких  типов,  как  он,  полезно  подержать  в
напряжении.
     - О чем писать? - спрашиваю.
     -  О  чем  хочешь.  Любое  описание.  Опиши  комнату.  Или  дом.  Или
какое-нибудь место, где ты жил.  Что  угодно,  понимаешь?  Лишь  бы  вышло
живописно, черт его дери. - Тут он зевнул  во  весь  рот.  Вот  от  такого
отношения у меня все кишки переворачивает! Понимаете - просит тебя сделать
одолжение, а сам зевает вовсю! - Ты особенно не старайся! - говорит он.  -
Этот чертов Хартселл считает, что ты в английском собаку съел, а он знает,
что мы с тобой вместе  живем.  Так  ты  уж  не  очень  старайся  правильно
расставлять запятые и все эти знаки препинания.
     От таких разговоров у меня начинается резь в  животе.  Человек  умеет
хорошо писать сочинения, а ему начинают говорить про запятые.  Стрэдлейтер
только так и понимал это.  Он  старался  доказать,  что  не  умеет  писать
исключительно из-за того, что не туда расставляет запятые. Совсем как Экли
- он тоже такой. Один раз я сидел с Экли на баскетбольных состязаниях. Там
в команде был потрясающий игрок, Хови Койл, он мог забросить мяч  с  самой
середины точно в корзину, даже щита не заденет. А Экли  всю  игру  бубнил,
что у Койла хороший рост для баскетбола - и все, понимаете? Ненавижу такую
болтовню!
     Наконец мне надоело сидеть на умывальнике, я соскочил и стал отбивать
чечетку, просто для смеху. Хотелось поразмяться - а  танцевать  чечетку  я
совсем не умею. Но в  умывальнике  пол  каменный,  на  нем  очень  здорово
отбивать чечетку. Я стал подражать одному актеру  из  кино.  Видел  его  в
музыкальной комедии. Ненавижу кино до чертиков, но ужасно люблю изображать
актеров. Стрэдлейтер все время смотрел на меня в зеркало, пока  брился.  А
мне только подавай публику. Я вообще люблю выставляться.
     - Я сын самого губернатора! - говорю. Вообще я  тут  стал  стараться.
Ношусь по всей умывалке. -  Отец  не  позволяет  мне  стать  танцором.  Он
посылает меня в Оксфорд. Но чечетка у меня в крови, черт подери!
     Стрэдлейтер захохотал. У него все-таки было чувство юмора.
     - Сегодня - премьера обозрения Зигфилда. -  Я  уже  стал  задыхаться.
Дыхание у меня ни к черту. - Герой не может  выступать!  Пьян  в  стельку.
Кого же берут на его место? Меня, вот кого! Меня  -  бедного,  несчастного
губернаторского сынка!
     - Где ты отхватил такую  шапку?  -  спросил  Стрэдлейтер.  Он  только
сейчас заметил мою охотничью шапку.