Кретина за сто миль видно: он даже поговорить не умеет...
     Тут он развернулся по-настоящему, и я  опять  очутился  на  полу.  Не
помню, потерял я сознание или нет, по-моему, нет.  Человека  очень  трудно
нокаутировать - это только в кино легко. Но кровь у  меня  текла  из  носу
отчаянно. Когда я открыл глаза, дурак Стрэдлейтер стоял прямо надо мной. У
него в руках был умывальный прибор.
     - Я же тебя предупреждал, - говорит. Видно, он  здорово  перепугался,
боялся, должно быть, что я разбил голову, когда грохнулся  на  пол.  Жаль,
что я не разбился. -  Сам  виноват,  черт  проклятый!  -  говорит.  Ух,  и
перепугался же он!
     А я и не встал. Лежу на полу и ругаю его идиотом, сукиным сыном.  Так
был зол на него, что чуть не ревел.
     - Слушай, пойди-ка умойся! - говорит он. - Слышишь?
     А я ему говорю, пусть сам пойдет умоет свою подлую  рожу  -  конечно,
это было глупо, ребячество так говорить, но уж очень  я  был  зол,  пусть,
говорю, сам пойдет, а по дороге в умывалку пусть шпокнет  миссис  Шмит.  А
миссис Шмит была женой нашего швейцара, старуха лет под семьдесят.
     Так я и сидел на полу, пока дурак Стрэдлейтер не ушел. Я слышал,  как
он идет по коридору в умывалку. Тогда я встал. И никак не мог отыскать эту
треклятую шапку. Потом все-таки нашел. Она закатилась под  кровать.  Я  ее
надел, повернул козырьком назад - мне так больше нравилось -  и  посмотрел
на свою дурацкую рожу в зеркало.  Никогда  в  жизни  я  не  видел  столько
кровищи! Весь рот у меня был в крови  и  подбородок,  даже  вся  пижама  и
халат. Мне страшно было, и  интересно.  Вид  у  меня  от  этой  крови  был
какой-то прожженный. Я и дрался-то всего раза  два  в  жизни  и  оба  раза
неудачно. Из меня драчун плохой. Я вообще пацифист, если уж  говорить  всю
правду. Мне казалось, что Экли не  спит  и  все  слышит.  Я  прошел  через
душевую в его комнату посмотреть, что  он  там  делает.  Я  к  нему  редко
заходил. У него всегда чем-то воняло - уж очень он был нечистоплотный.



                                    7

     Через занавески в душевой чуть-чуть пробивался свет из нашей комнаты,
и я видел, что он лежит в постели. Но я отлично знал, что он не спит.
     - Экли? - говорю. - Ты не спишь?
     - Нет.
     Было темно, и я споткнулся о чей-то башмак и чуть  не  полетел  через
голову. Экли приподнялся на подушке, оперся на локоть.  У  него  все  лицо
было  намазано  чем-то  белым  от  прыщей.  В  темноте  он  был  похож  на
приведение.
     - Ты что делаешь? - спрашиваю.
     - То есть как это - что я делаю? Хотел уснуть, а вы,  черти,  подняли
тарарам. Из-за чего вы дрались?
     - Где тут свет? - Я никак не мог найти выключатель. Шарил по стене  -
ну никак.
     - А зачем тебе свет?.. Ты руку держишь у выключателя.
     Я нашел выключатель и зажег свет. Экли заслонил лицо рукой, чтоб свет
не резал ему глаза.