я учился, эти скоты заодно.
     А Стрэдлейтер все делает вид, будто боксирует с  тенью,  все  толкает
меня в плечо и толкает. В руках у него была зубная щетка, и он сунул ее  в
рот.
     - Что ж вы с ней делали? Путались в машине Эда Бэнки? - голос у  меня
дрожал просто ужал до чего.
     - Ай-ай-ай, какие гадкие слова! Вот я сейчас намажу тебе язык мылом!
     - Было дело?
     - Это профессиональная тайна, братец мой!
     Дальше я что-то не очень помню. Знаю только, что я вскочил с постели,
как будто мне понадобилось кое-куда, и вдруг  ударил  его  со  всей  силы,
прямо по зубной щетке, чтобы она разодрала его подлую  глотку.  Только  не
попал. Промахнулся. Стукнул его  по  голове,  и  все.  Наверно,  ему  было
больно, но не так, как мне хотелось. Я бы его мог ударить  больнее,  но  я
бил правой рукой. А я ее  как  следует  не  могу  сжать.  Помните,  я  вам
говорил, как я разбил эту руку.
     Но тут я очутился на полу,  а  он  сидел  на  мне  красный  как  рак.
Понимаете, уперся коленями мне в грудь, а весил он целую тонну.  Руки  мне
зажал, чтоб я его не ударил. Убил бы я его, подлеца.
     - Ты что, спятил? - повторяет, а морда у него все краснее и  краснее,
у болвана.
     - Пусти, дурак! - говорю. Я чуть не ревел, честное слово. -  Уйди  от
меня, сволочь поганая, слышишь?
     А он не отпускает. Держит мои руки, а я его обзываю сукиным  сыном  и
всякими словами часов десять подряд. Я даже не помню, что ему  говорил.  Я
ему сказал, что он воображает, будто он может путаться с кем угодно. Я ему
сказал, что ему безразлично, переставляет девчонка шашки или нет, и вообще
ему все безразлично,  потому  что  он  кретин.  Он  ненавидел,  когда  его
обзывали кретином. Все кретины ненавидят, когда их называют кретинами.
     - Ну-ка замолчи, Холден! - говорит, а рожа у самого глупая,  красная.
- Замолчи, слышишь!
     - Ты  даже  не  знаешь,  как  ее  зовут  -  Джин  или  Джейн,  кретин
несчастный!
     - Замолчи, Холден, тебе говорят, черт подери! - Я его-таки  вывел  из
себя. - Замолчи, или я тебе так врежу!
     - Сними с меня свои вонючие коленки, болван, идиот!
     - Я тебя отпущу - только замолчи! Замолчишь?
     Я ему не ответил.
     Он опять сказал:
     - Если отпущу, ты замолчишь?
     - Да.
     Он слез с меня, и я тоже встал. От его паршивых коленок  у  меня  вся
грудь болела.
     - Все равно ты кретин, слабоумный идиот, сукин сын! - говорю.
     Тут он совсем взбесился. Тычет мне под нос свой толстый палец, кретин
этакий, грозит:
     - Холден, в последний раз предупреждаю, если ты не заткнешь глотку, я
тебе как дам...
     - А чего мне молчать? - спрашиваю, а сам уже ору на него: - В  том-то
и беда с вами,  кретинами.  Вы  и  поговорить  по-человечески  не  можете.