с Богом. Индивидуальное в человеке во многом зависит от его места в

___________________HB.Ay6fX)KkuO. Оново01"нигеА.ЯГуревича_______________339

обществе - социального и имущественного положения, доступа к обра-
зованию и информации.

Все вышеизложенное подводит к мысли, что исследователь должен
признать непригодность своего исходного инструментария. Нельзя пони-
мать дело так, что люди средневековья "еще не могут" того, что по силам
человеку Нового времени. Мы не в праве сосредоточить свое внимание
исключительно на тех чертах индивидуального, которые актуальны дяя
нас. Как это ни парадоксально, обычный ход самоопределения личности
заключается не в раскрытии собственного "я", а в его намеренном сокры-
тии. Индивид предстает прежде всего как носитель определенного соци-
ального качества. Индивидуализм же не в цене и вообще не приветству-
ется - он попахивает ересью.

Как специфически средневековая форма выражения индивидуально-
го может рассматриваться мистика. Ради отрицания своего "я" перед ли-
цом Господа мистик погружался в себя, в собственный духовный опыт.
Узнать себя означало отказаться от себя. Simplicitas, святая простота -
не глупость, не невежество, а такой образ действия, при котором ориги-
нальное и индивидуальное в человеке не греховно.

По "осени средневековья" многое переменилось. Людей одолевало
неверие в свои шансы на спасение или, как тогда говорили, "меланхо-
лия". Психологической устойчивости не добавляло и разрушение тради-
ционного микросоциума. Индивид принадлежал теперь одновременно ко
многим социальным группам, которые строились по разному принципу и
накладывали на индивида противоречивые обязательства. Он принужден
выбирать. Столь непривычное и невыносимое для средневекового созна-
ния чувство одиночества явилось питательной средой для болезненного
эгоизма и этического нигилизма. Таков Салимбене (1221-1288). Родной
город был ему противен, родные безразличны. Духовные идеалы фран-
цисканского ордена, к коему он принадлежал, оставались для Салимбене
глубоко чужды. Если Гвиберт Ножанский собственное жизнеописание
подменяет историей своего времени, то Салимбене, напротив, взявшись
писать историю, быстро сбивается на описание, более напоминающее ав-
тобиографию. При этом он стремится избавиться от шаблонов и индиви-
дуализированно представить людские характеры. Впрочем у него нет
вкуса к особой интроспекции. Салимбене никому не лезет в душу - не
интересно.

Особого внимания заслуживает личность ненормального клирика
Опицина де Канистрис (1296-ок. 1350). Случай исключительный живо
передает особенности эпохи и открывает мир индивидуального сознания,
в иной ситуации зачастую надежно скрытый стереотипными формулами
благочестия. Опицин вел жизнь бедного ученого бродяги, полную одних
лишений, какой была участь большинства интеллектуалов "осени средне-