344                         Памяти Ю. At Лотмана

схем, т. е. и бинарных оппозиций, и вообще структурализма (что не ме-
шало ему создавать свои схемы иного-рода), видимо, читал лишь "ран-
него" Лотмана и потому придумал концепцию, что лотмановский струк-
турализм - вариант советского ГУЛАГа, своеобразный концлагерь, где
все расчислено, размечено, ограждено (см.: Турбин В. Н. Незадолго до Во-
долея. М., 1994. С. 43-^4).

Конечно, концепция чудовищная, даже применительно к трудам мо-
лодого Лотмана. Она и к советским марксистам-то, якобы марксистам, не
может быть применена. Четко очерченные зоны сталинских лагерей не
мешали им, этим марксистам (и в их главе самому Сталину), переиначи-
вать, сочинять заново теории применительно к сиюминутным нуждам,
все у них было зыбко, текуче, совершенно субъективно. Гипертрофия
классового подхода ко всем явлениям жизни, характерная для 20-х годов,
стала сменяться в предвоенную и особенно в военную пору националь-
ными приоритетами; в конце Отечественной войны спохватились и нача-
ли бранить "теорию единого потока", опять вспомнили классовость. На
закате сталинской эпохи национальное снова взяло верх в виде борьбы с
"космополитизмом"; придумали еще псевдонаучные проработки в облас-
тях биологии, языкознания, кибернетики. Уже после Сталина брань пере-
кинулась на семиотику. И вдруг придворный академик М. Б. Храпченко
решил создать марксистскую семиотику... Марксистские формулы могли
применяться, интерпретироваться самым противоположным образом.
Ю. Г. Оксман называл такой подход "социологическим импрессиониз-
мом". Точнее бы его назвать "марксистский импрессионизм". Как раз
распространение у нас в стране - полулегальное! - семиотики и струк-
турализма связано прежде всего с попыткой найти, в противовес импрес-
сионизму, строгие объективные методы анализа.

Парадоксально, что мыслители типа Турбина, наоборот, усиливали
импрессионизм и выдвигали на первое место роль субъективной интер-
претации, тоже отталкиваясь от марксизма, но схематического, талму-
дистского, а в результате-то получалось, что не Лотман продолжал офи-
циальную линию в науке, а именно Турбин: ведь какой-нибудь бесприн-
ципный умник вроде В. В. Ермилова мог по заданию или по настроениям
в идеологических верхах как угодно перекраивать интерпретацию Досто-
евского или Чехова, т. е. тоже класть в основу метода зыбкий субъекти-
визм; разумеется, наивно-честный и лакейски-корыстный субъективизмы
существенно отличаются друг от друга, но все-таки оба сближаются на
принципиальной основе антинаучности.

А метод раннего Лотмана, гегельянско-марксистский, ставивший во
главу угла обусловленность литературных .явлений социально-политиче-
скими и философскими фундаментами, не был ни талмудистским, ни им-
прессионистическим: со студенческих лет исследователь стремился изу-
чить всю совокупность материалов вокруг избранной темы (печатные и
рукописные художественные тексты, периодику, дневники, мемуары,
письма, исторические источники и т.д.) и максимально приблизить свою