- Преображенского полка поручик...
   Фамилию Иван Дмитриевич не расслышал, но к появлению такого гостя отнесся
с понятным интересом.  Казармы  Преображенского  полка  располагались  прямо
через улицу от дома фон Аренсберга, тамошние  часовые  или  дежурный  офицер
вполне могли сообщить об убийстве князя что-то важное.
   - А вы, значит, господин Путилин?
   - Он самый.
   - Начальник сыскной полиции?
   - Пока что - да. Присаживайтесь.
   Поручик   сел,   настороженно   всматриваясь   в    собеседника    своими
светло-серыми, ясными и одновременно чуть стеклянными глазами, какие  бывают
у стрелков-асов, молодых честолюбцев и застарелых пьяниц,  знававших  лучшие
дни.
   - Вам известно, - спросил  он  наконец,  -  что  наша  армия  вооружается
винтовками нового образца?
   - Увы, - покачал головой Иван Дмитриевич.  -  Я  человек  штатский,  даже
охоту не люблю. Предпочитаю рыбалку.
   - Старые дульнозарядные  ружья  переделываются  по  системе  австрийского
барона Гогенбрюка, - объяснил поручик. - Чтобы заряжать с казенной части.
   Для наглядности  он  пальцем  похлопал  пониже  спины  бронзовую  Еву  на
чернильном приборе.
   - Отсюда... Понимаете?
   - Очень интересно, - сказал Иван Дмитриевич. - Вы  пришли  сюда  за  тем,
чтобы это мне сообщить?
   Поручик быстро заглянул в спальню, в кабинет и  лишь  потом,  убедившись,
что никто не подслушивает, начал рассказывать, как зимой  его  приставили  к
особой  команде,  проводившей  испытания  нового   оружия.   На   испытаниях
присутствовал сам Гогенбрюк и некто Кобенцель, тоже барон,  какая-то  мелкая
шушера при австрийском посольстве.  До  обеда  стреляли  из  гогенбрюковских
винтовок, после принесли партию других, изготовленных  по  проектам  русских
оружейников,  и  -  странное  дело!  -  все  они  по  меткости  боя   и   по
скорострельности дали результат гораздо худший, чем  на  прежних  стрельбах.
Никто ничего не мог понять. Изобретатели рвали на  себе  волосы  и  чуть  не
плакали,   инспекторы   сокрушенно   разводили   руками.   В   итоге   принц
Ольденбургский,  который  в  тот  день  якобы  случайно  посетил  испытания,
рекомендовал поставить на вооружение пехоты именно винтовку Гогенбрюка. Лишь
на обратном пути, когда возвращались в казарму, он, поручик, учуял,  что  от
его солдат попахивает водкой.
   -  И  ведь  не  сами  напились!  -  рассказывал  поручик.  -  За  обедом,
оказывается, их позвали к своей карете  Гогенбрюк  и  Кобенцель  и  поднесли
каждому чуть ли не по стакану. На радостях будто бы, что винтовка так хорошо
показала себя в их  руках.  Оттого-то  мои  молодцы  после  обеда  медленнее
заряжали и хуже целились.
   - Ай-ай, как нехорошо, - равнодушно сказал Иван Дмитриевич.
   -  Слушайте  дальше.  На  другой  день  я  представил  рапорт  в  Военное
министерство, но ходу ему почему-то не дали. Написал  донесение  Шувалову  -
тот же результат. Ладно Гогенбрюк, он лицо частное. Так  ведь  и  Кобенцель,
этот провокатор, не только не был наказан, а еще и получил  повышение,  стал
секретарем посольства. Причем исхлопотал ему это место покойный хозяин дома,
где мы с вами, господин Путилин, сейчас находимся. Вас  это  не  наводит  на