- Многим честным патриотам.
- Вы знаете их по именам?
- Имя им - легион! - мрачно сказал поручик. - Вам, господин Путилин, уже
невозможно отказаться вести расследование. Я вас не осуждаю. Но заранее хочу
предупредить: не проявляйте излишнего усердия!
- О чем это вы? Я исполняю свой долг.
- Ваш долг - служить России!
- Ей и служу. Я охраняю покой моих сограждан.
- Граждане бывают спокойны в могучем государстве, - возразил поручик, - а
не в том, чья армия вооружена винтовками Гогенбрюка. Скажите, могу ли я
надеяться, что мститель фон Аренсбергу схвачен не будет?
- Нет, - твердо ответил Иван Дмитриевич. - Не можете.
- Я вызову вас на дуэль!
- А я, - спокойно улыбнулся Иван Дмитриевич, - не приму ваш вызов.
- Ах так? - Внезапным кошачьим движением поручик ухватил его за нос. -
Шпынок полицейский!
Нос будто в тисках зажало, и не хватало сил освободиться, оторвать
безжалостную руку. От боли и унижения слезы выступили на глазах. Иван
Дмитриевич был грузнее телом, в борьбе задавил бы поручика, но с железными
его клешнями совладать не мог. Он замахал кулаками, пытаясь достать
обидчика, стукнуть по нахальному конопатому носу, но поручик держался на
расстоянии вытянутой руки, а его рука была длиннее.
- Попомнишь меня! Ой попомнишь! - приговаривал он, жестоко терзая
пальцами носовой хрящ.
В носу уже хлюпало.
Тогда Иван Дмитриевич воспользовался извечным оружием слабейшего -
зубами. Изловчившись, он цапнул поручика за ладонь, в то место, где
основание большого пальца образует удобную для укуса выпуклость, известную в
хиромантии как "бугор Венеры". Мясистость его свидетельствовала о больших
талантах поручика в этой области, где покойный князь мог бы стать ему
достойным соперником. Оба они, живой и мертвый, владели, видимо, волшебным
ключом от сундуков, ларчиков и шкатулочек, чьи замочные скважины окружены
алыми, влажными от ночной росы лепестками царицы цветов - розы.
Таким замечательным ключом Иван Дмитриевич похвалиться не мог, но зубы у
него были крепкие. Выругавшись, поручик отпустил его нос, левой рукой достал
из кармана платок, зажал им кровоточащую рану и, заслышав шаги в коридоре,
скользнул к выходу. В дверях он едва не столкнулся с Певцовым. Тот проводил
его удивленным взглядом, затем с не меньшим удивлением увидел покрасневший
нос и увлажнившиеся от боли глаза Ивана Дмитриевича.
- Что за тип? - спросил Певцов.
- А-а, какой-то сумасшедший.
- Я думал, ваш агент.
- Еще чего! Таких не держим.
- Зачем он приходил?
- Излить душу. Рассказывал мне, какой сволочью был князь фон Аренсберг.
- И вы расстроились до слез?
- Это-то? - Иван Дмитриевич промокнул глаза платочком. - Это я от смеха.
Уморительный малый... Ну а что рассказал ваш болгарин? Боев, кажется?
- Кое-что рассказал, - садясь в кресло, важно ответил Певцов. - По долгу
службы вам, полагаю, известна деятельность "Славянского комитета"...