обязательно, лакеи справятся и без него. Он сказал им, чтобы продолжали путь
одни, а сам не спеша пересек Дворцовую площадь и под  аркой  Главного  штаба
вышел на Невский. Опасаться кого-то  среди  бела  дня  ему  и  в  голову  не
приходило.  Он  не  замечал,  что  какой-то  человек  в  чиновничьей  шинели
неотступно следует за ним.
   По обеим сторонам проспекта текла нарядная толпа, никто здесь не думал  о
смерти князя фон Аренсберга. Жизнь продолжалась,  через  полсотни  шагов  из
распахнувшейся перед самым носом двери кондитерской  соблазнительно  повеяло
ароматом  жареного  кофе.  В  окне  Кобенцель  увидел   крошечный   зальчик,
обставленный в немецком курортном стиле.  Он  вошел.  За  тремя  из  четырех
столиков сидело по паре, за четвертым - хорошо одетый мужчина средних лет  с
породистым витиеватым носом. Это был агент Левицкий, посчитавший ниже своего
достоинства отправиться прямо туда, куда командировал его  Иван  Дмитриевич.
Он прихлебывал горячий шоколад с  таким  наслаждением,  что  Кобенцель,  сам
вообще не способный испытывать сильные чувства, ему позавидовал.
   - Прошу вас, мсье. - Левицкий королевским жестом указал на стул  напротив
себя.
   Кобенцель сел, заказал кофе с пирожным, попросил у хозяина  лист  бумаги,
достал карандаш  и  со  смешанными  чувствами,  среди  которых  преобладало,
пожалуй, смутное удовлетворение, начал набрасывать письмо жене, уехавшей  на
Пасху в Вену. Когда-то у нее был роман с Людвигом фон Аренсбергом, и теперь,
ни о чем, упаси Боже, не  напоминая,  хотелось  выразить  ей  соболезнования
таким образом, чтобы она оценила его, Кобенцеля, великодушие.
   -  Письмо,  написанное  карандашом,  подобно  разговору   вполголоса,   -
улыбнулся Левицкий.
   - Это русская поговорка? - спросил Кобенцель.
   Левицкий рассмеялся:
   - Вы иностранец?
   - Да.
   - Но ваш русский язык превосходен.
   - Благодарю за комплимент. Дело в том, что наша семья вот уже триста  лет
связана с Россией. Один из моих предков был послом Священной Римской империи
при дворе Ивана Грозного.
   - О-о! - заинтересовался Левицкий. - А зна-ете ли вы, отчего он умер?
   - Существует легенда, будто царь приказал гвоздями прибить ему  к  голове
шляпу, когда он отказался снять ее перед царским троном. Но  это  ложь,  это
все поляки выдумали.
   - Поляки? Почему поляки?
   - Из политических соображений. Чтобы поссорить Москву с Веной.
   - Вот как? Любопытно... Впрочем, я спрашивал не о нем.
   - О ком же?
   - Об Иване Грозном. Вам что-нибудь извест-но о причинах его смерти?
   - Я читал Карамзина, - скромно сказал Кобенцель.
   - Карамзин все врет, - заявил Левицкий. - Вот я вам расскажу...
   Человек в чиновничьей шинели, сидевший  за  угловым  столиком,  осторожно
косил в их сторону, прислушиваясь к разговору.
   - Однажды, - рассказывал Левицкий, - когда  царь  за  обедом  поел  много
жирного, Борис Годунов предложил ему сразиться в  шахматы.  Сели  играть.  А
Борис, как брюнет, был человек хитрый, это исторический факт. Он, видите ли,
завел себе такую манеру: за коня, например, возьмется, подержит,  в  затылке