- Сюда! На помощь! - кричал он. - Погибаю!
   Альбер, как человек смелый, но безрассудный, был готов броситься  туда,
откуда доносились крики, но почувствовал на плече тяжелую руку Александра:
   - Спокойствие, дружище! Ты хочешь пойти на верную смерть?
   - К тому же бесполезную, - добавил Жозеф.
   - На помощь!
   Крик прозвучал в последний раз и замер.
   Затем послышался шум,  какой  могло  бы  произвести  тяжелое  тело  при
падении, и  лужайку  медленно  пересек  крупный  лев,  державший  в  пасти
какую-то белую массу. Трое друзей оцепенели. В этой массе, которую  хищник
нес с такой же легкостью, с какой кошка несет мышь, они  узнали  очертания
человеческого тела.
   Совершенно машинально Альбер  вскинул  карабин  и  выстрелил,  -  можно
сказать, не целясь! Какому же настоящему охотнику не  случалось  в  минуту
отчаяния выстрелить, не думая, машинально и в то же время удачно!
   Выстрел заставил льва резко остановиться. Он выпустил добычу и медленно
сел. Держа голову прямо, он широко раскрыл пасть и, обернувшись в  сторону
своих неожиданных противников, устрашающе зарычал. А когти его  впились  в
несчастного, который не подавал  признаков  жизни,  и  словно  месили  его
бесчувственное тело.
   Альбер, Жозеф и Александр спокойно прицелились.
   - Пли! - скомандовал Александр.
   Три выстрела слились в один. Хищник выпрямился во весь свой рост,  стал
пятиться на задних лапах, как лошадь, поднявшаяся на дыбы, сделал три  или
четыре шага и свалился.
   Несмотря на все мольбы проводника,  который  не  без  оснований  боялся
последних судорог агонизировавшего зверя и  заклинал  их  не  двигаться  с
места, они все трое бросились к несчастному, который лежал, распростершись
на земле. Покуда Альбер добивал льва, Александр поднял раненого и  перенес
его к костру. Это был европеец, и в крайне  плачевном  состоянии.  Длинные
кровавые полосы  пересекали  всю  его  спину,  а  одна  рука,  по-видимому
пострадавшая от клыков хищника, беспомощно свисала.
   Несколько капель холодной воды привели  его  в  чувство.  Он  приоткрыл
глаза и тотчас  закрыл  их,  едва  бросив  растерянный  взгляд  на  своего
спасителя. Затем он стал бормотать что-то бессвязное. Странно, его бред не
имел никакого отношения к опасности, которой он столь  счастливо  избежал.
Казалось, его терзали воспоминания о каком-то загадочном  убийстве,  и  он
все говорил о жертве, о законе Линча, о полиции и об убийцах.
   - Что нам делать с этим беднягой?  -  спросил  Альбер,  хлопоча  вокруг
раненого.
   - Я и сам не знаю, - ответил Александр. - С одной стороны, мы не  можем
взять его с собой: у нас не хватает перевозочных средств и для самих себя,
но, с другой стороны, не можем же мы бросить его.
   - Я того же  мнения.  По-моему,  у  него  сломана  рука.  Я  постараюсь
наложить ему шину. Затем, если только он сможет удержаться, мы посадим его
на одну из наших лошадей и доставим на ближайшую станцию.
   - Но какого черта он здесь таскался, в этом гиблом месте, да еще ночью?
   - Возможно, он спасался от убийц. Тут какая-то мрачная драма.
   - А может быть, это преступник, которого мучает совесть?  Ибо  не  надо
забывать, что мы там оставили довольно-таки пестренькую публику...