с голову человека. Туземцы находят их благодаря  остроумному  приему,  для
которого нужен весьма чувствительный слух. Они берут камень,  бьют  им  по
земле, и разница в звуке показывает им, где есть клубни и где их нет.  Эта
невероятная сноровка туземцев восхитила бы наших врачей, которые по  звуку
определяют,  какие   изменения   произошли   в   человеческом   организме.
Встречается также великолепный, восхитительный арбуз.  Туземцы  зовут  его
"кэмэ". Это освежающее и одновременно укрепляющее растение.  Оно  является
благодеянием не только для человека, но и для животных. Травоядные  -  как
слон и носорог, хищники - как лев, гиена и шакал,  и  даже  грызуны  ценят
этот дар природы, удовлетворяющий самые разнообразные вкусы.
   Живут здесь племена бушменов и бакалахари. Бушмены,  которых  некоторые
этнографы относят к семейству  готтентотов,  малорослы,  хотя  не  следует
причислять их к карликам. Они кочевники, никогда земли не  обрабатывают  и
не разводят домашних  животных.  Это  страстные  охотники,  вся  их  жизнь
проходит в преследовании дичи, которую они тут же, на  месте,  и  съедают.
Бушмены питаются также корнями и дикими плодами, сбор которых  возлагается
на женщин. Бушмены худы, жилисты, неутомимы и, подобно арабам  в  пустыне,
способны переносить необычайную усталость и неслыханные лишения.
   Бакалахари,   которые   являются   ответвлением   бечуанов,   напротив,
трудолюбивые земледельцы и скотоводы.  Они  терпеливо  обрабатывают  землю
мотыгой, хотя неблагодарная почва ничего но дает им  за  их  труды,  кроме
небольшого количества арбузов и тыкв. Корни, немного проса, козье молоко -
таково скудное питание этих бедных людей.
   Целую неделю бродили по этой пустыне пятеро европейцев и их  чернокожий
проводник. Много пришлось им перенести лишении, и если ложиться  спать  на
голодный желудок приходилось все же не  каждый  день,  то  недостача  воды
мучила  беспрерывно.  Уже  на  второй  день  пришлось  бросить  все  шесть
слоновьих клыков, которые были навьючены на одну из лошадей. Ей много надо
было работать, чтобы всех обеспечить продовольствием, и  не  следовало  ее
переутомлять. Александр, Альбер и Жозеф  по  очереди  садились  на  нее  и
пускались по следам антилопы, буйвола или жирафа.  Вторая  лошадь  служила
только для перевозки мастера Виля,  у  которого  рука  поправлялась  очень
медленно. Что касается его преподобия, то он в своем шелковом  цилиндре  и
развевающемся сюртуке шагал как человек, которому все обычные  потребности
чужды.
   Пять дней назад Александр подстрелил куаггу - однокопытное, похожее  на
зебру, но меньше ростом. Полосы, столь чудесно  украшающие  зебру,  куагга
носит только на шее, на голове и боках. Проводник Зуга отложил  в  сторону
желудок животного, утверждая, и не без оснований, что нельзя  пренебрегать
самым лучшим сосудом для перевозки питьевой воды. Зуга наполнил его  водой
из довольно грязной лужи, и это был весь запас путешественников  на  целых
два дня. Вот уже сутки, как выпита последняя капля и  всех  мучает  жажда.
Особенно тяжело полицейскому: у него  лихорадка,  он  кричит  и  бредит  и
производит впечатление буйнопомешанного. Между тем его спутники героически
отказались каждый от части своей воды в его пользу, и он  получил  больше,
чем другие. Это была большая жертва, но бедняга не мог ее оценить, так как
совершенно потерял голову. Лошади  едва  тащились,  а  люди  передвигались
тяжело - у них горело в горле, губы потрескались, язык покрылся  язвами  и
кружилась голова.
   Зуга пытается приободрить их: он говорит, что поблизости есть  источник