прииске. Это вы указывали нам, какие дела можно сделать  и  когда  именно.
Вам помогало ваше звание священнослужителя,  которое  вы  себе  так  смело
присвоили. К тому же вы выполняли ваши духовные функции с такой ловкостью,
что ни один черт  не  узнал  бы  в  этом  слуге  божьем  одного  из  самых
отъявленных мерзавцев Западной Европы.
   - Потом! - перебил его преподобие, внутренне польщенный этим признанием
его заслуг.
   - Просто я хотел отдать дань почтения тому, кто руководил нами  до  сих
пор и чьи удачно выполненные замыслы принесли нам благосостояние...
   - Увы, оно непрочно, это  благосостояние!  Не  будь  вы  самые  горькие
пьяницы и самые отчаянные картежники во всей колонии, вы  бы  теперь  были
богаты, как лорды...
   - А вы? Если бы вы не соединяли в вашей  священной  особе  все  пороки,
какие вы приписываете нам, и еще много других, вы бы теперь были не бедней
самого губернатора.
   - Что ж делать,  -  возразил  его  преподобие,  -  человек  -  создание
несовершенное. Потому-то мы и остались без гроша и без видов на будущее.
   - А у меня есть план! Вы уже знаете, что я  прибыл  из  Кейптауна,  где
договорился относительно результатов нашей последней операции.  Гроши.  Но
случай привел меня в гостиницу, где остановился мистер Смитсон с дочерью и
зятем. Не могу описать, какое впечатление произвела на меня  эта  женщина!
Она является мне во сне. Сильное  впечатление  произвел  на  меня  и  этот
человек, этот француз де Вильрож. Я ненавижу его больше, чем кого бы то ни
было на свете. Ах, с каким удовольствием пошарил бы я кинжалом  у  него  в
груди!
   - Клаас, брат мой, вы мельчаете.
   - Скоро вы увидите, мельчаю ли я  и  настолько  ли  меня  ослепили  две
страсти - любовь  и  ненависть,  -  чтобы  я  забыл  интересы  Похитителей
бриллиантов. Ни мистер Смитсон, ни его родные даже не подозревали,  что  я
нахожусь рядом с ними. А я сумел следить за каждым  их  шагом,  я  жил  их
жизнью, я проник в их тайны. Я, грубиян, белый дикарь, который  как  будто
только на то и годится, чтобы выследить гиппопотама, я чувствовал  себя  в
большом городе так же привольно, как в здешних пустынях.
   - Наконец-то! Слава богу!
   - Так вот: они тоже остались без средств. И ни на  что  они  сейчас  не
рассчитывают, кроме одной сумасшедшей идеи, в которую никто  на  свете  не
поверит, а я верю.
   - Говорите, Клаас! - перебили заинтересованные слушатели.
   - Вы слыхали легенду о неисчислимых  сокровищах  кафрских  королей,  об
этой груде алмазов, припрятанных где-то на Замбези, недалеко от порогов?
   - Бедняга тронулся умом, - перебил его преподобие, - а мы теряем  время
на то, чтобы выслушивать глупую болтовню.
   Клаас пожал плечами, пропустил себе в глотку  изрядную  струю  пойла  и
весьма холодно продолжал говорить:
   - Тайну о сокровищах им выдал кафр Лакми. Вы знавали  этого  чудака.  Я
держал его над жаровней и пропекал ему пятки, но ничего  не  мог  из  него
вытянуть. А у них есть карта местности, это я знаю наверняка. И они твердо
уверены, что найдут этот клад. До такой степени, что  сам  этот  проклятый
Вильрож лично отправился на поиски. Я не выпускал его из виду и  незаметно
проводил до Нельсонс-Фонтейна, где он был вчера вечером. Я слышал, как  он