меня определенным символом культа, просто так, без всяких двусмысленностей -
не  как  эрзац  матери или что-то еще в этом роде. Фрейд был не прав. Иногда
груди это груди, это груди...
  Десять раз я беру трубку телефона. Шесть раз я кладу ее назад. Возможно
она бы  не ответила.  Она  держала телефон  отключенным, кроме тех  случаев,
когда ей звонила мать, которая жила в Роттердаме. Она так и не объяснила как
она узнает кто звонит - мать  или секретарь на телефоне. Как она  узнает кто
звонит - секретарь на телефоне или я? Мне хотелось поговорить с ней.
  Голуби: Адам, Ева и Быстроцелуй не смогли долететь  до  Голланд. Ева не
улетела дальше Фолкстона. Адам улетел и поселился на  Трафальгарской площади
(еще  одна  победа  Нельсона).  Быстроцелуй  боялся  высоты  -  это  большой
недостаток  для  птицы,  но  женский  институт оставил его себе  в  качестве
талисмана и перекрестил его в Бодицею. Если он еще не умер, значит он жив. Я
не  знаю, что случилось с птицами  Инге. Они так  никогда и не  долетели  до
меня.
  А потом мне повстречалась Жаклин.

  Мне  нужно было  застелить ковровое  покрытие  в своей комнате. Поэтому
несколько друзей пришли мне  помочь. Они привели Жаклин. Она  была подружкой
одного из  них  и наперсницей  обоих. Что-то типа домашнего  животного.  Она
продавала секс и сочувствие за 50 фунтов, чтобы заработать немного на уикенд
и  более  или  менее   сносный   воскресный  обед.  Цивилизованная,  хотя  и
примитивная сделка.
  Это была  новая квартира, которую  мне  пришлось  купить,  чтобы начать
жизнь сначала, после одного отвратительного романа, заразившего меня. Нет, с
моим организмом ничего не произошло  -  это была эмоциональная болезнь.  Мне
пришлось  запереть  свое  сердце  на  ключ, чтобы  случайно  кого-нибудь  не
заразить. Квартира была огромной и заброшенной. У меня была надежда, что мне
удастся  когда-нибудь переделать  и ее, и себя. Носительница  вируса все еще
жила со своим мужем, в их  со  вкусом обставленном доме, но подсунула мне 10
000 фунтов,  чтобы помочь мне  финансировать  мои покупки.  Дать-занять  как
сказала она. Хреновы деньги, как говорю я.  Она подкупила все, что  осталось
от  ее совести. Мне бы хотелось никогда больше  с  ней не встречаться,  но к
сожалению, она была моим дантистом.
  Жаклин  работала  в  Зоопарке.  Она  работала  с  маленькими  пушистыми
зверушками,  которые   вряд   ли   нравились  посетителям.   У  посетителей,
заплативших 5 фунтов  за  вход не хватает  терпения  на  маленьких  пушистых
зверушек,  которые все  время пугаются  и норовят  спрятаться. Работа Жаклин
заключалось в том,  чтобы каждый раз наводить блеск и лоск. Она была добра к
родителям, к детям, к животным, добра к раздражающим вещам  любого рода. Она
была добра ко мне.
  Когда она пришла, одетая  нарядно,  но не претенциозно, накрашенная, но
не броско, с бесцветным голосом, клоунскими очками,  мне подумалось, что мне
нечего  сказать  этой женщине.  После  Инге  и моего короткого маниакального
возвращения к Вирсавии -  дантисту, не предвиделось никакого удовольствия от
женщин, особенно жертв собственного парикмахера. Мне  подумалось: "Ты можешь
заварить  чай,  пока  мы со  старыми друзьями посмеемся  над  превратностями
разбитого сердца, а потом вы втроем уйдете домой, счастливые от совершенного
доброго дела, а я открою банку с чечевицей и буду слушать "Новости науки" по
радио.