влюблены,  иначе невозможно  вынести  присутствие песка во французском сыре.
Главное  это  обстановка, вернее, так  мне казалось,  пока  мы не стали есть
вместе с Луизой.
  Когда она подносила  ложку  к своим  губам мне так хотелось стать  этим
обычным кусочком нержавеющей стали.  Я с радостью поменяю всю свою  кровь на
пол-пинты овощного  соуса.  Позволь мне быть ломтиками  моркови, вермишелью,
только для того, чтобы  ты положила меня в  свой рот. Я завидую французскому
батону.  Я смотрю  как  она ломает  и  смазывает  каждый  кусочек,  медленно
опускает его  в свою чашу, дает ему пропитаться соусом  и  маслом, утонуть в
темно-красной гуще, а  потом быть воскрешенным вновь к великому удовольствию
ее зубов.
  Картофель,  сельдерей, помидоры - все это  она держала  в  своих руках.
Когда  я  ем суп, я изо  всех  сил стараюсь ощутить вкус  ее кожи. Она  была
здесь, что-то должно было остаться от нее. Я хочу найти ее в масле и в луке,
обнаружить  ее в  чесноке.  Я знаю,  что  она  плюет  на  сковородку,  чтобы
проверить достаточно ли  подогрелось масло. Это  старый способ, каждый повар
делает так,  или делал. И поэтому, когда я спрашиваю ее, что она добавляет в
суп я знаю, что она упускает самый важный ингредиент. Я  попробую тебя, даже
если только через еду.
  Она разрезает  грушу  груша из ее собственного  сада. Там, где она жила
когда-то6 был фруктовый  сад и ее любимому дереву  было двести двадцать лет.
Даже больше, чем французской  революции. Достаточно старое  для того,  чтобы
его плоды могли  отведать Вордсворт  и Наполеон.  Кто входил  в  этот сад  и
срывал эти плоды? Бились ли их сердца  также,  как мое?  Она предложила  мне
половинку  груши  и  ломтик пармезанского  сыра.  Эти  груши видели мир, вот
почему они невозмутимо продолжают расти. Мир тоже видел их. Каждый съеденный
ломтик несет в  себе  войны  и  страсти. История,  упрятанная  в зернышках и
лягушачье-зеленой шкурке.
  Липкий сок  стекает по ее  подбородоку быстрей, чем я успеваю помочь ей
вытереть его. Я слежу за салфеткой. Могу ли я украсть ее? И вот уже моя рука
ползет  по скатерти, как какое-то существо из  романов По. Она дотрагивается
до меня и я вскрикиваю.
  "Я поцарапала тебя?" - говорит она, сама забота и сочувствие.
  "Нет ты ударила меня током".
  Она встает и ставит на стол кофе. Англичане ловко это проделывают.
  "Мы собираемся завязать роман?"
  Сейчас она спрашивает как австралийка.
  "Нет.  Не  собираемся,  -  говорю  я  "ты  замужем, а я  с  Жаклин.  Мы
собираемся быть друзьями".
  Она говорит "Мы уже друзья".
  Да  мы друзья  и мне действительно нравится  проводить  с  тобой день в
серьезной беседе, не ведущей ни к каким последствиям. Я  не против умываться
рядом с тобой, вытирать пыль вместе с тобой, читать одну сторону газеты пока
ты  читаешь  другую.  Мы  друзья  и  мне  бы  очень  не  хватало  тебя,  мне
действительно  не хватает  тебя, и  я думаю о  тебе очень часто.  Я  не хочу
утратить это счастливое место, где есть  кто-то умный  и легкий, кто-то, кто
не  заглядывает в свою записную книжку, перед тем,  как  назначить свидание.
Всю дорогу домой я мысленно  рассуждаю обо всех этих вещах, и все эти вещи -
это прочный тротуар под моими ногами, и аккуратно сложенный забор, и угловой
магазин, и машина Жаклин. Все  на своих местах: и любовница, и друг, и жизнь