кучи, мы обходили их стороной. Я побаивался муравьев. Заберется под рубаху
- свету не взвидишь.
В низинах встречался папоротник. Его я узнавал сразу. У нас дома
давно-давно стоял в вазе куст папоротника. Отец привез откуда-то.
Я старался запомнить дорогу. Вот впереди огромная, сломанная пополам
сосна. Место перелома обуглено. Это молния ударила. Сразу за сосной куча
валежника, А еще дальше кривобокая ель с большим черным дуплом.
Увереннее всех чувствовал себя в лесу Дед. Он то и дело исчезал за
стволами, и когда мне казалось, что он потерялся, неожиданно выныривал
откуда-то сбоку и некоторое время бежал рядом, высунув язык. В курчавой
шерсти запутались желтые иглы, мелкие сучки. Убедившись, что мы живы и
здоровы, Дед снова исчезал.
Совсем рядом раздался громкий треск. Я даже остановился. Из кустов
взметнулась большая серая птица и, часто махая крыльями, поднялась над
деревьями. Я ни разу не видел глухарей, но сразу сообразил, что это
глухарь. Отец рассказывал про эту птицу - самую крупную боровую дичь.
Аленка тоже услышала, как взлетел глухарь.
- По-моему, мы уже заблудились, - сказала она.
- Будем ждать вертолет.
- В какой стороне дом?
Я знал, в какой стороне дом, но, чтобы проверить сестру, кивнул совсем
в другую сторону.
- Может быть, там? - показала она куда-то вбок.
Теперь я и сам стал сомневаться. Из-за глухаря я потерял ориентировку,
а последняя отметка была сделана далеко от этого места.
- Я думала, заблудиться гораздо труднее, - сказала Аленка.
- Никакой вертолет нас в этой глуши не увидит.
- Ты действительно не знаешь, где дом?
- Давай кричать? - предложил я. И первый крикнул: "А-а-у-у!" На мой
крик тут же прибежал Дед и удивленно уставился на нас.
- Веди домой! - сказал я ему. - Понимаешь, домой!
Дед покрутился на одном месте, затем помахал хвостом: дескать, понял
вас, следуйте за мной - и побежал. Мы - за ним. Дед вел нас минут семь. У
толстой сосны с вылезшими наружу корнями остановился и припал на передние
лапы. Мы увидели нору. Наверное, лисью. Вот к чьему дому привел нас Дед.
Теперь я не на шутку забеспокоился: все мои отметки были потеряны. Кругом
сосны и ели, одинаковые и молчаливые.
Дед, повизгивая, смотрел на нас. Приглашал войти в нору. Я отвернулся
от него: подвел старик! Тогда он стал разрывать нору. Сначала рыл передними
лапами, затем задними отпихивал кучу песка.
- А если лисица там? - спросила Аленка.
- Смылась рыжая, - ответил я.
Мы сидели на жестком мху и смотрели, как работает Дед. Он копал с
упоением. Залезал до половины в яму, шумно втягивал в себя воздух, фыркал.
Курчавая морда - в желтом песке. Хорошо, что у Деда глаза спрятались в
шерсти, а то песок попал бы.
С сосны, под которой мы сидели, свисали длинные пряди седого мха.
Пряди шевелились, цепляясь за кору. Наверху кто-то возился, и на нас падали
сухие иглы. Из норы торчал рыжий с подпалиной хвост Деда. Пятясь задом, пес
наконец выбрался наружу. Отряхнулся, обдав нас песком, и виновато улегся