"Сними кастрюлю - кипит!  Подай шумовку!  А где дуршлаг?" И я подаю,  а что
поделаешь? Я теперь знаю, как называются все эти кухонные штучки-дрючки.
     - А Дед что будет делать? - спросил я.
     Мы стали выяснять, на что способен наш Дед. Способен он был на многое,
но его  способности  оказалось трудно применить к нашему хозяйству.  Можно,
например, Деда послать в магазин за продуктами.  Хлеб он  принесет,  а  вот
конфеты или сыр вряд ли.  Где-нибудь на полдороге обязательно остановится и
подкрепит свои силы.  Можно заставить Деда  добывать  нам  дичь.  Но  охота
весной и  летом  запрещена.  Мыть посуду - пожалуйста.  Дед с удовольствием
будет до блеска вылизывать все тарелки.  Мы остановились на  том,  что  Дед
будет сторожить дом. Самая легкая работа досталась Деду.

                              Глава четвертая

     Как только мы ложимся спать, в доме начинают твориться непонятые вещи.
Изо всех углов доносятся шорохи.  Скрипят доски наверху:  кто-то по потолку
разгуливает. Внизу,  под нами,  в подполе, точат ножи. Против нас, конечно.
"Взых! Взых!" -  слышу  я.  В  кухне  кого-то  обидели.  Доносится  звучное
всхлипывание. Плачет   кто-то,  горькими  слезами  обливается.  А  в  сенях
печальный музыкант струны перебирает.  Жалобные протяжные звуки  за  дверью
долго не умолкают. За шкафом трудолюбиво скрипит сверчок. Я заметил, что он
начинает свою деятельность после заката.  Когда кончает,  я не знаю.  Утром
сверчка не  слышно.  Ветра  нет,  а  сосна,  что  стоит  у дома,  кряхтит и
шевелится. Кто-то огромный обхватил шершавый  ствол  и,  тяжело  отдуваясь,
наклоняет то  в  одну,  то в другую сторону.  Может быть,  лось бока чешет?
Свист крыльев, возня на крыше.  Ночная птица прилетела из чащи и уселась на
наш дом.  Слышно,  как  шуршит,  осыпается  дранка.  Это  сова,  которую мы
прогнали со шкафа.  И с озера доносятся приглушенные,  непонятные звуки. То
кто-то зачмокает,  то резко вскрикнет,  то вдруг раскатится по воде сильный
удар, будто веслом шлепнули.
     О чем  думает  Дед?  Вокруг черт знает что творится,  а он,  наверное,
спит, откинув в сторону все четыре лапы. Сторож называется!
     Я тихонько встаю с нагретой постели и выхожу в сени.  Аленка и отец не
слышат. Они спят.  Сквозь дырявую крышу в сени  заглядывают  яркие  звезды.
Лунный свет облил крыльцо и мохнатые кусты. Сосна перестала качаться. Стоит
прямая и молчаливая.  А из-за нее высунулась береза.  Листья  поблескивают,
будто на  каждом  по  светлячку  сидит.  Кружевная  тень перечеркнула белый
ствол. Тень не стоит на месте - шевелится.  А листья-светлячки мерцают.  За
камышами притихло  глубокое  озеро.  Оно  такого же цвета,  как небо.  Луна
купается в озере,  звезды мигают.  От берега до берега протянулась  широкая
желтая полоса.  Там, где вечером прошла рыбачья лодка, осталась серебристая
дорожка.
     В глубине острова мигнул и сразу же погас огонек.  Остров виден отсюда
как на ладони.  Лунная полоса проходит рядом с ним.  Сколько я  ни  таращил
глаза, огонек больше не загорался. Наверное, показалось.
     Я негромко зову Деда. Громко ночью говорить не хочется. Тишина. Мрачно
смотрит на меня бор.  Молчит.  Но вот закачались кусты,  зашелестела трава,
огнем сверкнули два  глаза.  Мохнатый  ком  выкатился  на  овещенную  луной
травнянистую тропинку. Замахал хвостом.  Холодный нос ткнулся в мою ладонь.
Дед взъерошенный, мокрый; он поворачивает голову в сторону озера, глаза его