Одна ступенька  провалилась.  Дверь  без  петель,  зато  на  ржавых  дужках
красовался большой новый замок.
     В этом  доме  родился наш отец.  Здесь жили наши дедушка и бабушка.  А
когда они умерли, в доме никто не жил. Сиротой он стоял на берегу огромного
озера.  И вот теперь мы будем жить в этом доме. Все лето. Отец говорил, что
вокруг дома фруктовый сад.  Сколько я ни озирался, никакого сада не увидел.
Кругом березы и сосны.  И кусты.  Я никогда в деревне не жил, но и то знаю,
что на березах яблоки и груши не растут.  И отец еще говорил,  что рядом  с
домом голубятня.  Когда он был маленький,  любил голубей гонять.  Голубятни
тоже не было.  И голубей.  В стороне притулился старый дощатый сарай.  Он и
просвечивал насквозь.  На  березе  сидела  большая  птица  и с любопытством
смотрела на нас.  Она была белая с черным.  Птица поворачивала голову то на
один бок, то на другой.
     - Здравствуй, - сказал отец. Я оглянулся: никого нет. Это отец с домом
поздоровался.  Он даже соломенную шляпу снял, а вот тяжелый рюкзак сбросить
забыл.
     - На  чердаке  валялся  старый граммофон,  - сказал отец.  - Я в трубу
поджигалку прятал...
     - Поджигалку? - спросил я.
     - А когда парнем был, через это окно ночью в избу пробирался.
     - У тебя родители были строгие? - спросила Аленка.
     Отец не с нами разговаривал - с домом.  Я знал,  что отец  любит  этот
дом, озеро,  лес.  Раньше он часто приезжал сюда, когда живы были бабушка и
дедушка. И они к нам в  Ленинград  приезжали.  Только  я  их  плохо  помню.
Дедушка был большой и бородатый, а бабушка маленькая, в платке. Она вязала.
Носки - мне и Аленке.  Отец часто нам рассказывал про эти места.  "Какой  к
черту юг,  -  говорил  он,  -  наша средняя Россия лучше всякого юга...  Вы
слышали кукушку после  дождя?  Где  еще  увидишь  такие  сосны,  березы?  А
озера... Ничего  этого  югу и не снилось!" Но мама не хотела в деревню.  Ее
почему-то тянуло на юг.  И отец каждую весну уезжал с ней  в  Сочи.  Он  не
спорил с мамой. Она была больна.
     И вот наконец мы собрались на родину нашего отца...  Да, а где ключ от
дома?
     Ключ, конечно, отец забыл. Ключ привез нам в Ленинград знакомый лесник
из этих мест.  Он и замок навесил на дверь.  К нашему приезду. Мы подергали
замок. Его и топором не собьешь.  Отец  потянул  за  петлю,  дверь  немного
отошла. Можно протиснуться. Из сеней пахнуло сыростью. Сквозь дырявую крышу
голубело небо.  На чердаке кто-то недовольно пискнул и  захлопал  крыльями.
Где-то отец прятал в граммофонную трубу поджигалку.  Интересно,  сейчас она
там?
     В сенях темно, наши ноги наступают на что-то скользкое. Уж не грибы ли
выросли на полу?  Отец берется за ручку, дергает и отлетает вместе с ручкой
к стене. Тут же сразу что-то тяжелое со звоном падает на пол.
     - Что за чертовщина, в свой дом не попадешь, - говорит отец, отодвигая
ногой упавшее со стены цинковое корыто.
     - Через окно, - посоветовал я, - как раньше...
     Мы камнем  отбили  доски,  которыми  были  заколочены окна.  Стекол не
оказалось, одни рамы.
     Отец подсадил меня,  и я забрался в дом. В комнате тоже пахло сыростью
и плесенью.  Из угла мрачно смотрел высокий  резной  буфет  со  стеклянными