колесах, а  если  где  и  придется временно обосноваться,  то жить только в
палатке. Она у них просторная.  И три надувных матраса.  Вячеслав Семенович
расспросил отца  про  дорогу  на  Островитино.  Мне не хотелось,  чтобы они
уезжали в деревню.  Пускай живут здесь. Но они, кажется, пока не собирались
покидать это место.  По-видимому, родственники действительно очень дальние.
Иначе они бы сразу туда уехали.
     Лариса Ивановна   пригласила  нас  пообедать  вместе.  Но  у  них  6мл
маленький котелок,  и мы отказались.  Аленка  отправилась  на  кухню,  тоже
готовить обед.  Нам  костер  не  надо разжигать.  У нас есть примус.  Гарик
предложил мне прогуляться.  Пока суп  в  котелке  закипит.  Как  только  мы
скрылись за деревьями,  он небрежно вытащил из кармана смятую пачку сигарет
и закурил. Выпустив густое облако дыма, взглянул на меня:
     - Куришь?
     Мне захотелось вот так же пускать изо рта синий дым и мять  в  пальцах
сигарету с золотым ободком. Но я не умел курить и боялся опозориться.
     - Неохота, - дипломатично ответил я.
     - Скоро опять в школу, - начал Гарик разговор издалека.
     - Два месяца впереди, - сказал я.
     - Дни  летят,  - вздохнул Гарик.  - Не успеешь оглянуться - и в школу.
Тебе в какой?
     - В шестой.
     - А-а...
     - Аленка? В девятый перешла, - сказал я.
     - В Ленинграде у вас, наверное, знакомых полно?
     - Хватает, - сказал я.
     - Наверное, за ней бегают...
     - Двое этой весной за гаражами подрались, - сказал я.
     - А как она?
     Я сделал вид, что не понял, о чем речь.
     - Ну, это... реагирует? - пояснил Гарик.
     - Нормально, - сказал я.
     - Есть такой, кто ей больше всех нравится?
     - Есть, - сказал я. - Айвенго.
     - Вот как... - удивился Гарик.
     - Рыцарь один, - сказал я. - Ты его не знаешь.
     - Знаю, - засмеялся он. - Отличный парень...
     Надо будет и мне прочитать этот роман.  А то неудобно, все читали, а я
знаю только одно название.  Гарик выбрал травянистую лужайку и легко сделал
стойку. Потом кульбит.
     - Могу и сальто крутнуть, - сказал он. - Ты не удержишь...
     - Удержу, - сказал я, сцепляя руки. Но Гарик не стал сальто делать. Он
сжал кулак и согнул руку в локте. Я пощупал: ничего мускулы. Крепкие.
     - Если врежу - с копыт долой! - сказал Гарик.
     - Кому? - спросил я.
     - У тебя враги есть?
     Я стал припоминать своих врагов.  Димка  Лунин,  он  мне  на  перемене
бутербродом в щеку залепил.  Я его брюхатым индюком обозвал. Потом я ему по
уху дал.  С неделю он был моим лютым врагом. А на первомайской демонстрации
мы помирились.  Вдвоем  несли  транспарант.  "Да здравствует мир и дружба!"
Смешно лютым врагам нести такой плакат! Мы и не заметили, как помирились...