- Действительно, - поддакнул я. Сегодня мы были с Аленкой заодно.
     Гарик прикусил язык.  Я видел, он покраснел. Я так и знал, что Аленка,
если захочет, в два счета собьет с него спесь. Наступило неловкое молчание.
Гарик, засунув руки в  карманы  своих  прошитых  белой  строчкой  штанов  в
обтяжку, покусывал губы.
     - Я пишу стихи, - сказал Гарик. - Когда-нибудь почитаю...
     Мы с Аленой не стали его уговаривать.
     - Так много сейчас поэтов, - сказала Аленка.
     - Если я сочиню стихотворение, - я тоже буду поэт? - спросил я.
     - Будешь, - сказала Аленка.
     Гарик с сердцем сплюнул, но ничего не ответил.
     Аленка стояла на днище перевернутой лодки,  покачиваясь на носках.  На
ней узкие  брюки  на  "молнии",  голубая рубашка с засученными рукавами.  В
пышных волосах с золотым отливом застряли зеленые сосновые иголки.  Глаза у
Аленки большие,  темно-коричневые.  Когда  она  опускает ресницы,  на щеках
тень. Все говорят,  что Аленка красивая,  а  я  не  замечаю.  Обыкновенная.
Глаза, ресницы,  стройная  фигура  и острый язык.  Гибкая и стройная Аленка
потому, что уже пятый год занимается в  балетной  студии.  Балериной  хочет
стать. Умирающим  лебедем.  Маленьких лебедей она уже исполняет.  Несколько
раз во Диорце культуры выступала.  Мы с папой ходили смотреть. Хотя я сидел
в партере - и то лишь к концу узнал Аленку. Все они, маленькие лебеди, были
одинаковые. И  все  делали   одинаково:   перебирали   ногами,   кружились,
подпрыгивали.  Мы долго хлопали. А они все разом приседали. Тоже одинаково.
А потом гуськом,  на цыпочках,  убежали за кулисы.  Папа купил Аленке букет
роз и  плитку  шоколада  "Золотой  якорь".  Он  сказал,  что  Аленка просто
молодчина. Хотелось  бы  мне  посмотреть,  как  бы  Гарик  с  Аленкой  стал
танцевать. Она бы ему живо нос утерла.
     - Я хочу поймать большую рыбу, - сказала Аленка.
     - Какая жизнь на озере без лодки? - вздохнул я.
     - У нас есть резиновая, - Гарик взглянул на Аленку. - Надуть?
     - Надуй, - сказал я.
     - Она двухместная...
     - Вдвоем неинтересно, - сказала Аленка.
     - Можно и втроем, - сказал Гарик. - Сергей легкий. Выдержит.
     На лодке  мы  кататься  не поехали.  Вячеслав Семенович позвал Гарика.
Нужно было сучьев натаскать, почистить картофель, принести воды.
     - Не  мужское  это  дело,  - пробурчал Гарик,  взглянув на Аленку,  но
отказываться не стал.  Мы видели,  как он собирал сучья,  а потом  разжигал
костер. Мы хотели помочь ему,  но тут на горизонте появился наш отец.  Он с
утра пропадал в деревне.  Отец не приехал на велосипеде,  как мы ожидали, а
приплыл на  долгожданной лодке.  Новенький велосипед лежал на корме.  Лодку
отец в Островитине достал.  Ее нам  отдали  на  все  лето.  Отец  привез  в
жестяном бидоне керосин,  кулек гвоздей, молоток, продукты и еще кое-что по
мелочи: рыболовные крючки, грузила, лески.
     - А удочки? - спросил я.
     - Выбирай любую... - покапал отец на лес.
     Мы рассказали, кто приехал.
     - Веселее будет,  - сказал отец.  И,  попросив нас  разгрузить  лодку,
пошел к костру.  Отец предложил Вячеславу Семеновичу перебраться в наш дом,
но тот отказался - дескать,  у них тоже уговор:  весь  отпуск  провести  на