то они становились делом, скучнейшим из всех, которые только могут  быть
в целой Вселенной.
   С другой стороны, Мэйлор прекрасно понимал, что  имел  все  основания
считать себя счастливчиком, если припомнить события двухлетней давности,
едва не стоившие ему головы, поскольку теперь все же сидел за  штурвалом
корабля. Когда процесс шел  к  концу,  он  не  на  шутку  был  перепугай
открывшейся  перед  ним  перспективой  подвизаться  в  статусе  уборщика
туалетов на какой-нибудь затерявшейся в  космосе  верфи,  Однако  вместо
этого его понизили в должности лишь до помощника командира корабля, и  с
тех пор ему дозволялось участвовав в таких "интереснейших" мероприятиях,
как ремонт спутника-наблюдателя, обеспечение доставки запасных частей на
посты внешнего наблюдения или, вот как сейчас, патрульные рейсы.
   Полгода назад он был восстановлен в должности командира  корабля.  Он
не знал, чем был обязан такому решению: то ли своим прежним заслугам, то
ли вмешательству влиятельных ходатаев, которые  вдруг  решили  милостиво
вспомнить о нем. В свое время ему приходилось иногда надирать  уши  этим
"техно" или "Йойо", Именно так было  при  штурме  генопитомника  фагонов
"Хищником II", на борту которого  он  находился  в  качестве  одного  из
помощников командира корабля Взяв на  себя  командование  в  критический
момент, после гибели командира, он, внезапно,  в  чисто  гусарском  духе
атаковав вражеский командный пункт, сумел овладеть объектом.
   Какие же это были чудные времена!
   А сегодня он подумывал даже о том,  что  если  бы  его  отправили  на
уборку туалетов, то это было бы еще и не самым худшим из решений. И  все
потому, что несусветная глупость, лежавшая в основе всех ого заданий, но
изменилась ни на йоту - разница состояла лишь  в  том,  что  теперь  ему
самому приходилось отдавать идиотские приказы.
   Мэйлор,  уютно   устроившись   в   командирском   кресле   "Фимбула",
облокотился на спинку, прикрыл глаза и позволил своим мыслям пару секунд
витать непонятно где. Нет, мечтателем Мэйлор  а  уж  никак  нельзя  было
назвать. Наоборот, у своих коллег он  пользовался  репутацией  человека,
напрочь  лишенного  воображения,   который   проявления   всякого   рода
рассеянности на службе считал смертным грехом, а может быть, даже чем-то
еще более ужасным.
   Но теперь он мог позволить себе чуть расслабиться: во-первых, это  не
было боевым заданием, и второе - даже такой, как Мэйлор,  был,  в  конце
концов, обычным человеком из плоти и крови. Полеты эти  он  рассматривал
не иначе  как  способ  тратить  время  и  энергоресурсы,  причем  больше
сокрушался о  последних.  Посылать  тяжелый  крейсерский  корабль  через
половину витка Галактики с целью контроля совершенно безопасных участков
пространства, запихивать в компьютер новые программы,  и  все  лишь  для
того, чтобы еще раз проверить  роботизированную  станцию,  которая  сама
себя проверит лучше человека во сто крат,  -  это,  по  мнению  Мэйлора,
граничило со слабоумием. Конечно же, он не сказал ни  слова,  когда  ему
вручили приказ маршала. Он ничем не выдал  своего  раздражения,  на  его
лице но дрогнул ни единый мускул, хотя он попытался, как это всегда было
в его манере, извлечь хоть какую-то пользу из этой ситуации.
   Боже мой, какую пользу - что за вздор?  Что  можно  было  извлечь  из
подобных миссий? Эти  полеты  словно  окутывала  некая  аура  дремоты  -
результат стабильности и спокойствия, уверенности  в  том,  что  ничего,