кумы посидел, открылся ей. Она баба хорошая, в кухарках у одного  офицера  с
Фонтанки. Певцов его фамилия. В синей шинелке ходит... Кума говорит: "Завтра
я в господской карете с барыней дачу  смотреть  поеду  и  тебя,  кум,  через
заставу провезу. Там уж, говорит, твоя морданция расписана. А мою,  говорит,
карету ни один полицейский остановить не посмеет.  Они  перед  моим  барином
травой стелются!" К ночи бес меня попутал с этой косушкой. Уснул, дурак.
   - Обещал по порядку, - напомнил Иван Дмитриевич.
   - Ага... Пошли мы в  Мильенку.  Факельщик  говорит:  "Я  за  тебя,  друг,
сердцем болею, мне княжеских денег ни копейки не надо!"  Я  дверь  дернул  -
открыта. А сам дрожу, ног под собой не чую. Вошли - и в чулан. А как князь в
Яхтовый клуб уехал, новый-то лакей сразу  дрыхнуть  завалился.  Мы  тогда  в
комнаты перебрались. Все обсмотрели - нет ключа. Сундук-то  крепкий,  крышка
медная. И кочергой не подковырнешь. Да-а... Стали князя ждать. Я  уж  и  рад
был убежать, да куда там! Факельщик не пускает. Ну, значит, дождались князя.
Вошли к нему в спальню, от звонка оттащили, связали. В рот  простыню,  чтобы
не кричал. Спрашиваем: где ключик-змейка? А он  головой  трясет:  не  скажу,
мол. Лихой барин! Я из столика две золотые монетки  взял.  Гляжу,  факельщик
остальные себе в карман сыплет. Я говорю: "Ворюга! Что делаешь?" А он совсем
озверел, князя за горло схватил: "Где  ключ?"  Потом  подушку  ему  на  лицо
накинул. Я испугался, факельщика-то за руки хватаю, он  ка-ак  пихнет  меня,
сбрякало что-то, я шепчу: "Бежим! Слуги проснулись!" И убежали...
   - Вместе убежали? - спросил Иван Дмитриевич.
   - Не. Я в одну сторону, он - в другую.
   - А что взял у князя?
   - Говорю, два золотых взял.
   - И все?
   - А то! Мне чужого не надо.
   - Зачем же один в церковь отнес?
   - Когда стал детишкам гостинцы покупать, - объяснил Федор, - спрашиваю  у
приказчика: "За одну такую монетку сигнациями сколь рублей положишь?"  Он  с
хозяином  посовещался,  говорит:  "Десять..."  Аккурат   сколь   мне   барин
задолжали. Ну, думаю, мне чужого не надо. Ан не воротишь! И снес  в  церкву.
Свечей наставил, молебен заказал князю во здравие: пущай не хворает.  Все  ж
мы его потискали маленько... Факельщика-то поймали уже?
   - А то! - сказал Иван Дмитриевич.
   - Ворюга, мать его так! - выругался Федор. - И ведь  одет  чисто.  Его  в
каторгу надо, ворюгу... А со мной что будет? А?
   Иван Дмитриевич молчал, хмурился.
   - Поди, сотню розог всыплют, - предположил Федор. - Больше-то навряд.  Не
за что. Если б не я, барин и кончиться мог под той подушкой. Так ведь?
   - Он и помер там, - сказал Иван Дмитриевич.
   Федор,  тянувший  из  кармана  хлебную  корочку,   вдруг   быстро-быстро,
мелко-мелко перекрестился этой корочкой, потом  сунул  ее  в  рот,  откусил,
остановился, начал жевать, медленно и криво двигая челюстями, словно во  рту
у него был не хлеб, а кусок смолы, из которого приходится выдирать  вязнущие
зубы.
   Стояли  перед  входом  в   лавку.   "Торговля   учебниками   и   учебными
ландкартами", - прочел Иван Дмитриевич.
   - Обожди тут, - велел он Федору и толкнул дверь.
   За конторкой сидел хозяин, с другой стороны двое  мальчиков  разглядывали