висевшие на стенах материки, тонущие в голубом. Они шепотом переговаривались
о каких-то восемнадцати копейках, но лица у них были как у паломников, после
долгих странствий переступивших порог вожделенной святыни.
Иван Дмитриевич подошел к большой карте Европы с разноцветными пятнами
империй, королевств и республик. Почему-то на всех таких картах Россию
закрашивали в темно-зеленый цвет, владения султана покрывали зеленью
посветлее, подвластные Францу-Иосифу земли отмечали ярко-желтым, а Италию
делали в тон палого дубового листа, будто в ней царит вечная осень.
Проверив, на месте ли все четыре столицы, Иван Дмитриевич посмотрел в
окошко. Ах ты, Господи! Это надо же! Он готовился увидеть пустое крыльцо, но
нет: оставшись без надзора, Федор и не подумал никуда бежать, послушно сидел
на ступеньке. Голова его утопала в коленях, поярковая шляпа валялась на
земле.
- Я из полиции, - тихо сказал Иван Дмитриевич, склоняясь к хозяину. - Где
у вас черный ход?
Проходным двором он выбрался на параллельную улицу, кликнул извозчика и
поехал домой, мечтая о горячем чае с лимоном и сахаром, без всякой, черт бы
ее побрал, травы.
Одновременно он думал о том, что сегодня же, когда под тяжестью улик
Пупырь признается в убийстве фон Аренсберга и назовет сообщника, Сыч и
Константинов отправятся ловить простофилю Федора, но не поймают. Что
поделаешь! Такие уж у него агенты. Одно слово, доверенные.
Жена встретила его в прихожей. Тут же прискакал сын со своей бабочкой,
которая хлопала уже обоями крыльями.
- Всего-то надо было один гвоздик вбить, - сказала жена, не хвалясь, а
скорее наоборот, извиняясь, что отняла у мужа эти лавры и не дала ему
проявить себя настоящим отцом.
- Ты ночью-то спала? - спросил Иван Дмитриевич.
- А ты как хочешь, чтобы я тебе ответила? Тебе что приятнее будет
услышать - что я беспокоилась и не спала или что дрыхла без задних ног?
- Ну, если выбирать между моим мужским тщеславием и твоим здоровьем, я
выбираю последнее.
- Тогда считай, что спала.
- А на самом деле?
- Под утро немного вздремнула, - призналась жена.
Иван Дмитриевич поцеловал ее. Обнимая его, она другой рукой сняла с
вешалки зонт.
- Жалеешь, что не взял?
- Ой, жалею.
- Будешь впредь меня слушаться?
- Буду, буду.
- Пожалуйста, Ваня, - попросила жена, - никогда мне так не отвечай.
Отвечай просто: буду. Когда ты говоришь "буду, буду", значит, тебе хочется
только, чтобы я от тебя отстала. Верно ведь?
Иван Дмитриевич еще раз поцеловал ее и пошел в умывальную комнату.
Ванечка потопал за ним, катя перед собой бабочку. Оба крыла у нее
поднимались и опускались, поднимались и опускались.
3
Недели через две Ивану Дмитриевичу приказано было прибыть на Фонтанку для