грехи отвечать должон?
   Терпение начало иссякать, но Иван Дмитриевич еще смирял себя.
   - Хорошо, твой грех. А как я понял, что твой?
   - Большого ума не требуется.
   - Да никто не мог понять! - не выдержал Иван Дмитриевич. - Один я.
   - Будто я китайские чашки побил, - продолжал Федор. - Побил, не спорю. Но
разве ж они китайские? Их немцы делали. Только видимость, что  китайские.  У
драконов уши собачьи... А позавчера прихожу честь по чести, трезвый:  так  и
так, мол, ваша светлость, за тот месяц, что я вам  служил,  десять  рубликов
пожалуйте, не то государю прошение подам. А они меня за шиворот и  мордой  в
дверь. Еще и сапогом под зад... Что говорить! Водочки в трактире  выпил,  и,
верите ли, ни в одном глазу, весь хмель в обиде сгорает...
   Остановившись, Иван Дмитриевич ухватил его за воротник, притянул к себе:
   - Ты как узнал, что я знаю, что ты... Тьфу, черт!
   - Как-как? Поди, сами знаете как.
   - Я-то знаю. А ты?
   - Про себя мне как не знать.
   - Ты, может, думаешь, мне кто сказал?
   - А то! - криво усмехнулся Федор. - Они, ясное дело, с  утра  пораньше  в
полицию побежали.
   Иван Дмитриевич тряханул его:
   - Кто они?
   - Они, - сказал Федор. - Барин.
   - Какой барин?
   - Барин мой бывший. Князь.
   - Кня-азь? - изумился Иван Дмитриевич, прозревая наконец и  понимая,  что
перед ним единственный, может быть, во всем городе человек, не  слыхавший  о
смерти фон Аренсберга. Зачем он тогда наполеондор в церковь отнес?
   - Чего вы меня душите? - хрипло проговорил Федор, вытягивая тонкую шею. -
За грудки-то на что хватать? Я ж не запираюсь, все по порядку рассказываю.
   Тронулись дальше.
   Иван Дмитриевич искоса  поглядывал  на  лицо  своего  спутника  -  унылая
утренняя  физиономия  записного  питухи,   изредка   освещаемая   последними
отблесками позавчерашней решимости.  Можно  не  опасаться,  что  побежит,  и
револьвер не нужен.  Иван  Дмитриевич  не  позвал  в  конвойные  попавшегося
навстречу полицейского.
   - Сижу я в трактире, - повествовал Федор без прежнего  напора,  поскольку
настало время переходить от причин к следствиям, - подсаживается рядом  один
малый в цилиндре. Факельщик, говорит. С похорон зашел глотку  промочить.  То
да се, ну, я ему и рассказал про свою обиду, вот как вам. Он носом  засопел,
по столу руками зашарил и говорит: "Не дает, сами возьмем!" Я говорю:  "Как?
Господь с тобой, добрый человек!" Он говорит: "Знаешь, где  у  князя  деньги
лежат?" Я говорю: "В сундуке, да не знаю, где ключ..."  Он  спрашивает:  "Ты
видал этот ключ?" - "Видал, - говорю, - у него кольцо змейкой, сама себя  за
хвост кусает..." Он говорит...
   - Понятно, - прервал Иван Дмитриевич.
   - Что вам понятно? - вскинулся Федор. -  Что  вы  в  моей  душе  понимать
можете? Да я только десять рублей получить хотел. Кровные мои! Чтоб за месяц
жалованье и за чашки бы те по-божески посчитали. Ни  полушечки  сверх  того!
Детишкам, думал, гостинцев накуплю - и в Ладогу, к жене. Ищи-свищи!  Днем  у