происходит именно  так,  как  написано  в  учебнике,  и  пожалел  бедных
магистров математики, которые не  смогут  увидеть,  как  выведенные  ими
математические формулы претворяются в жизнь.
   Мы ехали на север, беседовали о том, что я прочитал в брошюрах,  и  у
меня возникло убеждение, что он страстно увлечен  своим  делом.  И  если
применительно к столь нечестивому занятию употребить слово  "призвание",
то оно было истинным его призванием. Я задавал ему  вопросы  не  потому,
что сам не мог на них ответить. Хотелось убедить его, что  мне  все  это
тоже интересно. А он отвечал с удовольствием и очень подробно.
   В Хэррисберге  мы  остановились  перекусить  гамбургерами  с  кофе  и
размять  ноги.  Уолтер  пофлиртовал  с  официанткой,  длинноногой  рыжей
девушкой с зелеными тенями на веках, и я с досадой отметил,  что  теперь
уже ощущал себя двенадцатилетним и едва ли не удивлялся,  что  мои  ноги
доставали до пола. После Хэррисберга мы  проехали  по  двадцать  второму
шоссе  до  Эллентауна  и  повернули  на  платную  дорогу,   в   северном
направлении. Затем по одиннадцатому шоссе - до границы штата Нью-Йорк  и
там, в Бингемтоне, мы остановились на обед.
   Уже стемнело, когда мы вышли из ресторана и направились к машине,  но
Уолтер сказал:
   - Думаю, мы можем добраться до места сегодня. Осталось одолеть  около
ста пятидесяти миль. А позади осталось почти триста пятьдесят.
   Последний отрезок пути до Сиракьюса я дремал. Восемь часов сидения  в
автомобиле, перемежающиеся периоды разговора и молчания и  зелено-черный
пейзаж за окном утомили меня. Я чувствовал себя разбитым, мне не хватало
воздуха, как накануне в душном Вашингтоне. После Бингемтона я заснул.
   Когда Уолтер разбудил меня, я не мог понять, кто он такой и куда меня
занесло. Сквозь окошко машины я увидел  ровную  синюю  стену  с  красной
дверью и окно  с  желтыми  жалюзи,  залитые  светом  прожектора,  идущим
откуда-то из-за моей спины. Огромный улыбающийся  детина  тряс  меня  за
плечи, приговаривая: "Мы приехали".
   Я выпал из реальности всего на несколько секунд и первой узнал панель
управления "форда". Потом  я  узнал  Уолтера,  а  потом  догадался,  что
строение передо мной - мотель.
   - Задремал, - сказал я и сел.
   Во  рту  пересохло,  спина  и  плечи  ныли.  Неуклюже,  как  инвалид,
выбравшись из "форда",  я  стоял,  щурясь  от  света,  -  прожектор  был
укреплен у основания дорожного знака и был направлен на мотель, а Уолтер
тем временем открывал багажник. Он окликнул  меня,  велев  забрать  свой
чемодан.
   Мы поселились в номере на  двоих  -  две  кровати  в  одной  комнате,
разделенные ночным столиком красного дерева на гнутых  ножках  с  лампой
под плиссированным абажуром. Уолтер скинул одежду и отправился принимать
душ, а я чувствовал  себя  таким  усталым,  что  не  чаял  добраться  до
постели. Шатаясь, я подошел к ближайшей  кровати  и  плюхнулся  на  нее.
Последнее, что я помнил перед  тем,  как  погрузиться  в  сон,  был  шум
льющейся воды.

Глава 3

   По-настоящему я рассмотрел Уиттберг на следующее утро, когда мы пошли