- Входной огонь слева по борту, сэр, - прозвучал приглушенный голос
на мостике вверху.
Молодая пара, облокотившись на поручень, ограничивающий узкое
пространство палубы, наблюдала, как на фоне темного ночного моря на долю
секунды вспыхивал и вновь исчезал живой свет маяка.
- Это маяк, не так ли?
Дик слегка придвинулся к девушке, незаметно скользя по поручню.
- Входной огонь, - начал объяснять он. - Не знаю почему, но его
называют "стартовым", хотя больше подошло бы название "финишный".
Молчание. Затем последовал новый вопрос:
- Вы не американец?
- По рождению - англичанин, по привычкам - канадец, а вообще - тот,
за кого меня обычно принимают. Словом, ренегат.
Она тихо засмеялась в темноте.
- Не думаю, что это очень хорошее слово. Интересно, могла бы я
встретить вас, когда только села в Мадейре на пароход? Вообще-то на борту
этого судна чрезвычайно много странных людей.
- Спасибо на добром слове, - сказал Дик серьезно. Она запротестовала,
но он продолжал: - Наверное, вообще нет ни одного океанского судна, где не
находилось бы множество подозрительных людей. Я дам вам сто миллионов
долларов, если вам удастся совершить путешествие на суденышке, на котором
хотя бы один из пассажиров не скажет: "Боже, что за плавучий зверинец!" -
имея в виду остальных. Что самое странное в судовой жизни - не хватает
нахальства подойти и заговорить с человеком, который вам нравится, пока до
порта прибытия не останется всего лишь один день. Чем пассажиры занимались
все остальное время - мне ни за что не понять. Пять прошедших от Мадейры
дней я не мог заговорить с вами, вплоть до сегодняшнего дня! Вот это
испытание!
Девушка немного отстранилась от него и выпрямилась.
- Мне, пожалуй, следует спуститься вниз, - промолвила она. - Уже
довольно поздно, и завтра нам рано вставать.
- Хотелось бы знать, что вы думаете на самом деле, - сказал Дик очень
спокойно. - Может быть, о том, что я через мгновение возьму вас за руку и
скажу, как было бы чудесно, если бы мы всю жизнь плавали под звездами, как
сейчас... и все такое. Но я так не поступлю, хотя признаюсь - ваша красота
привлекает меня, я ею восхищаюсь. Я знаю, что вы красивы, поскольку в
вашем лице нет ничего лишнего (он услышал ее смех). Это красота
совершенства. Если бы ваш нос был толстым, глаза маленькими, а ваша фигура
- как карта, на которой показана плотность населения, я восхищался бы
добротой вашего сердца, но я бы не отнес вас к классу Клеопатры. Держу
пари, что она была не так уж хороша собой, если то, что о ней говорили,
соответствовало истине.
- Вы снова собираетесь за границу? - с некоторым сожалением девушка
повернула разговор в русло, которое было менее затруднительным.
- Нет, я останусь в Лондоне, на Кларгейт-Гарденс. Я получил милую
квартирку. В ней можно сидеть в центре любой комнаты и без труда касаться
стен рукой. Но для человека без амбиций этого вполне достаточно. Когда вы
будете в моем возрасте (а 14 сентября мне исполнится тридцать - можете
присылать цветы), вам будет приятно где-нибудь осесть и следить, как
вращается старый мир. Я буду рад вернуться домой. Лондон удерживает тебя