мэра.
   - Догоняй! - Цветков вскочил в машину.
   Но сделать это оказалось непросто. Водитель  Цветкова  настиг  кортеж
только в городе и лишь потому, что машина сопровождения заблудилась.
   Цветков  покраснел,  завидев,   как   кортеж   заместителя   министра
пробирается по незаасфальтированной улочке частного сектора. На этот раз
выходить из машины он не рискнул.
   - Пусть сами выбираются, - скрежетнул зубами Цветков. - Дуй к  мэрии,
встретим их там.


   Все похороны похожи друг на друга. Неизменно  в  них  присутствуют  и
неразбериха, и четкий, который невозможно отменить, ритуал.
   Траурный зал Дома офицеров открыли для посетителей, как и обещали,  в
двенадцать дня.
   Город с населением в двести пятьдесят - триста  тысяч  по  российским
меркам - небольшой, и чуть ли не каждый горожанин посчитал своим  долгом
прийти проститься  с  погибшими.  Для  кого-то  это  было  чем-то  вроде
развлечения - все равно объявлен траур и деваться некуда,  -  другие  же
шли, поскольку знали если не самих погибших,  то  их  родственников  или
знакомых.
   На  площади  у  Дома  офицеров  выстроилась   внушительная   очередь.
Разговаривали негромко, так, чтобы не нарушать скорбной торжественности.
   - Молодцы наши, - слышался шепот ветерана второй  мировой,  -  только
мало они бандитов бьют. Мешают им.., понаехало туда всяких... из этих..,
как их там...
   - Советов Европы, - подсказала интересующаяся политикой старушка.
   - Во-во, - ветеран расправил плечи, зазвенев медалями на  пиджаке.  -
Без них бы наши там давно порядок навели. Они все бандиты,  -  негодовал
ветеран, - от стариков до малолетних детей. Правильно Сталин сделал, что
их выселил, а потом Хрущев  -  свинья  кукурузная  -  назад  их  пустил.
Миротворцы долбанные!
   Ветерану не возражали, никому не хотелось нарываться на скандал.
   В  другом  месте  очереди  рассуждал  мужчина  лет  сорока,  успевший
повоевать в Афганистане.
   Он не был так категоричен:
   - Против партизан ни хрена не сделаешь.
   Он все никак не  мог  придумать,  куда  пристроить  букет  гвоздик  в
шелестящей целлофановой обертке.
   - В Афгане как было? Днем они вроде бы все мирные крестьяне, мухи  не
обидят. А лишь стемнеет, достают оружие и давай наших колошматить.  Даже
немцы и те против партизан ничего сделать не могли. Хотя ребят, конечно,
жалко.
   И самое обидное, - добавил "афганец" со слезой в голосе, - уже  через
год или два их убийцами называть станут те самые люди, что их  на  бойню
посылали. Ему хорошо, - он  покосился  на  ветерана  второй  мировой,  -
награды свои открыто носит. А я свой орден хотел надеть сегодня,  но  не
отважился.
   На ступеньках собрались  одноклассники  погибшего  Бориса  Батюшкова.