запахом церковных свечей.
   Пока вокруг были люди и телекамеры, Марина Комарова,  жена  погибшего
сержанта Алексея, даже не всплакнула. Она сидела, подвинув стул к гробу,
держала мертвого мужа за руку, поглаживала ее и шепотом разговаривала  с
покойным.
   Даже обычно любопытные люди старались не  вслушиваться  в  ее  шепот,
будто боялись, что смерть коснется и их, лишь только им станет  понятным
смысл тихо произносимых слов.  И  лишь  когда  у  гробов  остались  одни
родственники, Марина позволила себе разрыдаться, уткнувшись лбом в  край
пахнущего свежим лаком гроба.
   - Леша, - прошептала она, - ты меня слышишь? Я знаю, ты меня слышишь.
Так не бывает, чтобы человек исчез сразу... Прости меня за  все  плохое,
что я принесла в твою жизнь!
   Марина сидела, плотно закрыв глаза, и  ей  казалось,  что  она  видит
насмешливые глаза Алексея и он говорит: "Что плохого могло  случиться  у
меня из-за тебя? Это  ты  прости,  что  я  не  вернулся.  Другие  смогли
уцелеть, а я нет. За это и прости".
   - Я приду к тебе на кладбище сразу, как только  разойдется  народ,  -
прошептала Марина. - Ты же понимаешь, я не могу  плакать  при  всех.  Не
позволяла себе этого, пока ты был жив, не позволю и теперь.
   В зал вошли ОМОНовцы, самые высокие и статные  из  всей  бригады.  Им
подполковник Кабанов поручил нести  гробы.  Марина  нашла  в  себе  силы
отстраниться от гроба.
   Похоронами распоряжался какой-то неизвестный ей майор,  который  знал
все тонкости: кто и за чем должен следовать,  где  нести  портреты,  где
крышку от гроба, на каком отдалении полагается следовать родственникам.
   - Пошли! - распорядился он.
   Двери траурного зала  распахнулись.  Никогда  еще  Марина  не  видела
столько людей на площади. Но ей было все  равно,  пришла  толпа  или  не
появился никто. Ельск ей стал чужим в одно мгновение, потому что ее Леши
Комарова больше здесь не было.
   Резко вступил оркестр. Большое начальство прошло с народом до  первой
улицы, а  затем  стыдливо  отступило,  пропуская  похоронную  процессию.
Машины уже ждали  чиновников  на  неширокой  улочке.  Лишь  подполковник
Кабанов махнул рукой назойливому мэру:
   - Я пешком.
   Первый  квартал  толпа  шла  в  молчании,  а  затем  вновь  зазвучали
разговоры, к счастью для родственников перекрываемые военным  оркестром.
Телевизионщики медленно ехали вдоль процессии,  оператор  снимал  сквозь
открытое окно, ругаясь  каждый  раз,  когда  кто-нибудь  из  провожающих
исподтишка махал рукой в надежде, что  именно  его  покажут  в  вечерних
новостях. Обогнав колонну,  микроавтобус  рванул  вперед  -  помчался  к
кладбищу, чтобы оператор мог занять удобную позицию для съемок.
   Похоронная процессия медленно двигалась по городу, а когда  оказалась
на ажурном металлическом мосту через Липу, ветер внезапно стих  и  из-за
облаков  появилось  солнце.  "Как  здесь  красиво,  -  подумала  Марина,
вспомнив, как расписывал ей Леша город, который она ни разу не видела, -
монастырь на высоком берегу и рядом с ним кладбище. Странно, но когда  я
приехала сюда впервые, то  не  видела  этой  красоты.  Я  теперь  только
понимаю, почему он так любил свой Ельск, почему звал меня сюда".