-- Д.Г., -- сказал я, -- я могу тебе как-то помочь?
   Он отскочил от своего ящика и побежал по лестнице наверх, в мужскую
раздевалку. Я смотрел, как он убегает. Никто, казалось, не замечал. Я
засунул еще несколько писем, затем побежал вверх по лестнице сам.
   Он сидел, уронив голову на руки, за одним из столов. Только теперь он
не плакал тихонько. Он всхлипывал и подвывал. Все его тело сотрясалось в
конвульсиях. Он не останавливался.
   Я сбежал вниз по ступенькам, мимо остальных почтальонов, к столу
Булыжника.
   -- Эй, эй, Камень! Господи Боже, Камень!
   -- Что такое? -- спросил он.
   -- Д.Г. поехал! А всем плевать! Он наверху плачет! Ему помочь надо!
   -- Кто на его маршруте?
   -- Какая, к черту разница? Говорю тебе, он заболел! Ему помощь нужна!
   -- Надо поставить кого-то на его маршрут!
   Булыжник поднялся из-за стола, обошел комнату, глядя на своих
почтальонов, как будто где-то мог заваляться один лишний. Затем шмыгнул за
свой стол.
   -- Слушай, Камень, кто-то должен отвезти его домой. Скажи мне, где он
живет, и я сам его отвезу -- во внерабочее время. Потом разнесу твой
чертов маршрут.
   Булыжник поднял голову:
   -- Кто у тебя на ящике?
   -- Ох, да к чертям этот ящик!
   -- ИДИ К СВОЕМУ ЯЩИКУ!
   Затем заговорил с другим начальником участка по телефону:
   -- Алло, Эдди? Слушай, мне здесь человек нужен...
   Не будет сегодня детям конфет. Я пошел на место. Остальные почтальоны
разошлись. Я начал рассовывать циркуляры. На ящике Д.Г. лежала связка
нерассортированных. Я снова отставал от графика. И без грузовика остался.
Когда в тот день я вернулся поздно, Булыжник записал мне опоздание.
   Я никогда больше не видел Д.Г. Никто не знал, что с ним случилось. И
никто больше его не упоминал. Хорошего парня. Преданного своему делу.
   Ножом по горлу за пачку циркуляров местого рынка -- с его гвоздем
сезона:
   бесплатной коробкой фирменного стирального мыла и купоном на любую
покупку свыше 3 долларов.
   17
 Через три года меня сделали штатным. Это означало оплаченные праздники
(подменным за праздники не платили) и 40-часовую неделю с двумя выходными.
Булыжник также вынужден был поставить меня помогать на пяти разных
маршрутах. Вот и все, что мне придется носить -- пять разных маршрутов. Со
временем я неплохо их выучу, плюс короткие пути и ловушки на каждом. С
каждым днем будет все легче и легче. Я смогу выработать в себе этот уютный
внешний вид.
   Почему-то чересчур счастлив я не был. Я не тот человек, кто намеренно
ищет боли, работа по-прежнему тяжела, но старого блеска моих подменных
дней ей как-то не хватало -- не-знать-что-к-чертовой-матери произойдет
дальше.
   Несколько штатных подошли и пожали мне руку.