Я посмотрел на него и уронил докладную в мусор, не прочитав.
   -- Теперь я могу их выбрасывать так же быстро, как ты их печатаешь. Это
может длиться часами, и вскоре один из нас начнет выглядеть смешно. Тебе
решать.
   Булыжник вернулся к своему креслу и сел. Больше он не печатал. Он
просто смотрел на меня.
   На следующий день я не пришел. Проспал до полудня. Звонить не стал.
Потом пошел в Федеральное Здание. Рассказал им о своей цели. Меня
поставили перед столом худенькой старушонки. Волосы у нее были седыми, а
шейка -- очень тоненькой, и посередине неожиданно изгибалась. Шея толкала
ее голову вперед, и она смотрела на меня поверх очков.
   -- Да?
   -- Я хочу уволиться.
   -- Уволиться?
   -- Да, подать в отставку.
   -- И вы -- штатный доставщик?
   -- Да, -- ответил я.
   -- Ц, ц, ц, ц, ц, ц, ц, -- зацокала она сухоньким язычком.
   Он дала мне соответствующие бумаги, и я сел их заполнять.
   -- Сколько вы проработали на почте?
   -- Три с половиной года.
   -- Ц, ц, ц, ц, ц, ц, ц, ц, -- зацокала она, -- ц, ц, ц, ц.
   Вот так вот. Я поехал домой к Бетти, и мы раскупорили бутылочку.
   Я ведать не ведал, что через пару лет вернусь клерком и проклеркую,
весь сгорбившись на табурете, почти 12 лет.
   Д В А
 1
 Тем временем дела шли. У меня случилась длинная цепочка удач на скачках.
Я начал там себя уверенно чувствовать. Каждый день нацеливался на
определенную прибыль, где-то от пятнадцати до сорока баксов. Слишком
многого не просил. Если не выигрывал рано, ставил еще чуть-чуть, столько,
что если бы лошадь пришла, еще оставался запас прибыли. Я возвращался
домой, день за днем, в выигрыше, показывая Бетти большой палец еще с улицы.
   Затем Бетти нашла работу машинистки, а когда одна из баб находит
работу, разницу замечаешь сразу же. Мы киряли каждую ночь напролет, и она
уходила по утрам раньше меня, вся с перепоя. Теперь она поняла, что это
такое. Я вставал около половины одиннадцатого, лениво выпивал чашечку кофе
и съедал пару яиц, играл с собакой, заигрывал с молоденькой женой
механика, жившего на задворках, подружился со стриптизершей, жившей
впереди. К часу для я был на бегах, возвращался с выигрышем и выходил с
собакой к автобусной остановке встречать Бетти с работы. Хорошая житуха.
   Потом, однажды вечером Бетти, любовь моя, все и выложила после первого
стакана:
   -- Хэнк, это невыносимо!
   -- Что невыносимо, крошка?
   -- Ситуация.
   -- Какая ситуация, крошка?
   -- Я пашу, а ты валяешься. Все соседи думают, что я тебя содержу.
   -- Черт, а когда я работал, а ты валялась?
   -- Это по-другому. Ты -- мужик, а я -- женщина.