Горин!

Ах, что за брильянты стекают после купания по спине, между лопаток, по
виолончельному бедру, вдоль выпуклых загорелых икр!

Что за слова мерцают в уме, сладко покалывая небо! Я уведу свою судьбу
туда, где меня никто не достанет. Я, зато достану любого, кого захочу!

Гениальное дитя!

Горин с тоскою наблюдал, как она выбирает жертву, начинает мягко кружить
вокруг нее пружинящими легкими шажками. Он просто физически ощущал алчный
трепет ее позвоночника, до оторопи знакомый по себе. Осторожное
прицеливание, точно выверенный ракурс, бросок - и жертва задыхается в
агонии.

Идиллия, запрограммированная Гориным, разрушалась на глазах.

Рядом с Алей ничего не произрастало, кроме жалкого чахоточного подлеска.
Спаленные Алей страницы безнадежно съеживались. Пепел же она стряхивала за
ненадобностью.

А Горину-то было жаль! Ведь это не чужие были письмена, а его же
собственные. Неотъемлемые грани развивающегося романа. Впервые он ощутил
настоящий родительский гнев. И приказал Гагарину немедленно отшлепать
девчонку. Куда там! Отшлепать-то он ее отшлепал. Но потом в раскаянии дошел
до того, что стал делать ученице пошлые намеки.

Это было уже слишком! Терпению Горина пришел конец! Грубо и живописно он
убил Гагарина. И, мужественно стиснув челюсти, вошел в роман.

Теперь в романе появился Герой.

                                    7.

Героиня недовольно поджала губки. От нее чего-то ждут? Вот еще!

Горин приблизился на расстояние вытянутой руки. Аля на мгновение приняла
его за Гагарина, вздрогнула - ведь и слезки были, как Учителя не стало,
были! Но ее гениальный глаз - алмаз тут же уловил разницу- Тем более, что
Горин только внешне на свою " идеологему " походил. Он был сам по себе
гораздо крупнее, тверже, ироничнее. Только знакомый шрам на шее напоминал о
непрерывности сюжета.

- Поди-ка сюда, Ариадна! - начал было Горин.

- Почему Вы решили, что я соглашусь беседовать с вами в таком тоне? -
возразила Аля.

Металлические нотки в ее голосе показались Горину шрапнелью, не