друга.
- Ну-ну...- сказала Аля,- как бы тебе не пожалеть!
- Как бы ТЕБЕ не пожалеть! Отдаешь ли ты себе отчет в том, что значит БЕЗ
меня?!
- Чего ты хочешь?
- Оставь в покое мальчишек... пусть себе живут!
- Я привыкла к разнообразию...
- Со мною тебе никогда не было скучно...
- Допустим... А что будет, если я скажу - не уходи?!
- ...
Благословенная, едва переносимая, пугающая жадность!
Горина поразило малокровие.
10.
Настал момент, когда он почувствовал, что дитя вот-вот не оставит в нем ни
капли.
Он молча рванулся. Но его не пустили.
Горина охватило удушье. Широко открыв глаза, он шарил ими по потолку -
большая фосфорическая капля сползала по стене, оставляя зеленоватый след.
Ночь больше не скалилась. Форнарина, Мадонна, старая вопленица, она
оплакивала его профессионально-сценическими слезами...
- Помогите,- неуверенно выдохнул Горин. И рванулся из последних сил,
отшвырнув от себя что-то жаркое, цепкое, больно стиснувшее грудь и
отодравшееся вместе с влажно хлюпнувшей кожей...
Аля отлетела в угол, как пушинка. И он услышал дикий, захлебывающийся,
неистовый визг.
Откуда-то вдруг сбежались люди. Много людей. Толпа.
Горин поднялся, зажимая правой рукой рану на растерзанной шее, а левой
вытирая испачканный кровью подбородок.
Кровь капала из-под пальцев на рубашку, на пол. Ее было уже не остановить.