плечу Пьетры, которое шевелилось почти у самых моих глаз, прилипли две
кудрявые травинки, я видел руку Матео с обкусанными ногтями, жадно и нежно
скользившую вдоль...

Звук был так нов, и свет был так широк,
Что я горел постигнуть их начало;
Столь острый пыл меня вовек не жег... 


Я вдруг вспомнил Джемму - той, давней, поры, когда... а потом - Коррадо...

Господь - милосерд!

 

... - Можешь себе представить - она рассказывает об этом! Приходит, садится
- вот здесь, где ты сейчас сидишь... и начинает рассказывать. У нее, ты
знаешь, вырабатывается великолепный стиль! Матео... До Матео был Альберто.
До Альберто - Микеле.

Коррадо потянулся за стаканом - кресло под ним жалобно заскрипело...

- Я сам как это старое кресло - она уселась в меня, положила лапки на
подлокотники... ей очень хотелось в него сесть, в это кресло,- ей казалось,
что лучше места нет во всем мире... Настоящей графиней Гвиди ей стать не
довелось, не судьба, - так она стала маркизой Маласпина. И получила столько
свободы, сколько ни одной женщине не унести...

Скоро я умру... а и не умру - неужели можно удержать растущую траву?!

Я одинок, Данте... а Пьетра... она ведь навещает меня иногда.

Когда она говорит мне... во всех подробностях! - о том, что происходит
между ней и кавалерами моей свиты... я впадаю в транс! О, как она мучает
меня! Какое наслаждение, какой ужас, какой смертный страх, какая боль...
какое наслаждение! все это слышать... Я смотрю на нее - на эти золотые
завиточки на затылке, на эту трогательную шейку, окруженную белоснежным
полотном, на эти пальчики с выпуклыми ноготками... Иногда мне хочется ее
убить! Наверное, я так и сделаю, когда твердо решу умереть. Но представить
себе жизнь без нее - я не в состоянии. Без нее -- такой, какова она сейчас,
вот сию минуту... жестокая и похотливая, как кошка... и недоступная, как
звезда... тупая и пошлая, как уличная торговка... и мудрая, как...

... зеркало было пусто. Я приблизил к нему лицо - но оно не удостоило меня
ответом.

Я умер?

                                    3.