В дверь постучали.
   - Почему бы нам не воспользоваться этим выходом? - спросила она, указывая
на окно и распахивая створки.
   Легкий ветерок всколыхнул золотые шторы. Увидев взметнувшиеся  вокруг  ее
лица волосы и широко открытые глаза, в которых отражались  мириады  оттенков
всех цветов радуги  и  которые  светились  поистине  трагическим  светом,  я
невольно вздрогнул. Она не боялась никого и ничего.
   Я обнял ее и на минуту задержал в своих объятиях. Зарывшись  лицом  в  ее
волосы, я способен был думать только о том, что отныне  мы  будем  вместе  и
никто не сможет разлучить нас. Я не мог  понять  ее  молчания,  не  понимал,
почему больше не слышу ее  мыслей,  но  знал,  что  не  она  тому  виной,  и
надеялся, что, возможно, это скоро пройдет. Главное заключалось в  том,  что
она рядом. Смерть была моим господином, я принес ей тысячи жертв,  но  сумел
вырвать из ее лап Габриэль. Я  высказал  свои  мысли  вслух.  Я  говорил  ей
множество на первый взгляд бессмысленных и горьких вещей - о  том,  что  нас
теперь двое, что мы оба поистине ужасные существа, о том,  что  мы  обречены
жить в  Саду  Зла.  С  помощью  множества  мысленных  образов  я  постарался
объяснить ей значение, которое вкладывал в понятие ?Сад Зла?, но, даже  если
она и не понимала меня, это не имело никакого значения.
   - Сад Зла... - повторила она словно про себя,  и  на  губах  ее  заиграла
легкая улыбка.
   В голове у меня стучало. Она целовала меня и что-то шептала на  ухо,  как
будто старалась высказать собственные мысли.
   - Ты должен помочь  мне...  сейчас  же...  Я  хочу  видеть,  как  ты  это
делаешь... сейчас... и мы будем связаны навеки. Идем...
   Жажда...  У  меня  было  такое  впечатление,  что  я   весь   горю.   Мне
действительно необходимо было напиться  крови,  а  она  хотела  попробовать,
какова кровь на вкус. Я был в этом уверен, потому что прекрасно помнил  свои
ощущения  в  ту,  первую,  ночь.  Мне  вдруг  пришло  в  голову,  что  боль,
причиняемая ей физической смертью... уходом из тела жизненных  соков,  могла
бы стать слабее, получи Габриэль возможность насытиться.
   В дверь  снова  постучали.  А  ведь  она  не  была  заперта.  Вскочив  на
подоконник, я протянул руку, и Габриэль тут же очутилась  в  моих  объятиях.
Она была совершенно невесомой, и в то же время я чувствовал силу и  крепость
ее руки. Однако, взглянув вниз и увидев уходящую вдаль аллею, верхнюю кромку
стены и набережную за ней, она в первое мгновение заколебалась.
   - Обними меня за шею, - сказал я, - и держись крепче.
   Она повисла на мне, подняв лицо, а я тем временем взмыл вверх по каменным
плитам, и мы оказались на скользкой черепице крыши.
   Я взял ее за руку и побежал, таща за собой и мчась все быстрее и быстрее.
Мы перепрыгивали через водосточные желобы и  каминные  трубы,  перескакивали
над  узкими  аллеями  с  одной   крыши   на   другую,   пока   не   достигли
противоположного края острова. В любой момент я ожидал,  что  она  вскрикнет
или вцепится в меня от страха, но она не боялась ничего.
   Мы остановились, и она молча смотрела на крыши домов на левом берегу,  на
реку, забитую тысячами темных маленьких лодчонок, но, казалось, в эти минуты
не чувствовала ничего, кроме ветерка, играющего  ее  волосами.  Если  бы  не
чрезвычайное возбуждение, которое я испытывал при мысли о  том,  что  должен
провести ее через весь город и научить всему необходимому, я  бы,  наверное,
так и остался неподвижно стоять, завороженный теми  изменениями,  которые  в