Туманный ореол мерцал  вокруг  лампочек,  металлические  поверхности  на
ощупь были мокрыми. Воздух был не просто  сырым,  но  зловонным.  Крюгер
принюхался к смраду  и  различил  в  нем  запахи  соли,  пота,  солярки,
картофеля и чего-то сладковатого, вроде одеколона.
   Он почувствовал себя узником, погруженным в какое-то адское болото.
   Приглушенно заработали  электромоторы,  и  возникло  легкое  ощущение
движения - вперед и вниз.
   Офицер в фуражке с белым верхом шагнул в сторону от перископа, махнул
Крюгеру рукой и исчез в проходе.  Крюгер  нагнул  голову,  чтобы  пройти
через открытый люк, и последовал за ним.
   Они протиснулись в маленькую каюту (койка, стул и складной  стол),  и
командир представился. Капитан-лейтенант Гофман был молод  -  не  старше
тридцати - и бородат. Бледный, худощавый подводный ветеран.  Висевший  у
него на шее Ritterkreuz - Рыцарский  крест  -  то  и  дело  цеплялся  за
воротничок рубашки, и тогда капитан смахивал его в сторону.
   Крюгеру понравилась небрежность этого жеста. Она означала, что Гофман
носит Рыцарский крест уже давно: возможно, удостоен и "Дубовых листьев",
но не удосужился надеть их. Капитан-лейтенант хорошо знал  свое  дело  -
это, впрочем, явствовало из того простого факта, что он еще  жив.  Около
девяноста процентов лодок, спущенных на воду во время  войны,  оказались
потеряны: из тридцати девяти тысяч человек, ходивших  на  них,  тридцать
три тысячи погибли или были захвачены в плен. Крюгер вспомнил,  что,  по
слухам, фюрер пришел в ярость, прочитав эти данные.
   Крюгер  рассказал  Гофману  последние  новости:  о  хаосе  в  стране,
сжавшейся до размеров бункера, о смерти фюрера.
   - Кто же новый вождь рейха? - спросил Гофман.
   - Дёниц, - ответил Крюгер. - Но на деле - Борман.
   Он замолчал, размышляя, стоит ли говорить Гофману правду:  больше  не
существовало ни рейха, ни Германии. Если рейху суждено выжить, то семена
выживания - здесь, на подводной лодке.
   - Что за экипаж? - поинтересовался Крюгер.
   - Пятьдесят человек, включая  вас  и  меня,  все  добровольцы,  члены
партии, все одинокие.
   - Как много они знают?
   - Ничего, кроме того, что едва ли когда-нибудь вернутся домой.
   - А как долго продлится поход?
   - Обычно - тридцать или сорок дней, но сейчас... Мы не можем идти  по
кратчайшему  пути.  Бискайский  залив  -  смертельная  западня,  кишащая
кораблями союзников. Нам придется обогнуть Шотландию, выйти в  Атлантику
и повернуть на юг. В надводном положении  я  могу  держать  восемнадцать
узлов, но не знаю, как много нам удастся  двигаться  на  поверхности.  Я
должен идти на экономичной скорости, примерно двенадцать узлов, чтобы мы
смогли растянуть запас топлива примерно на восемь  тысяч  семьсот  миль.
Если на нас будут охотиться, проведем больше времени под водой. В  таком
положении мы делаем только семь узлов,  электромоторы  тянут  не  больше
шестидесяти четырех миль, а для подзарядки аккумуляторов требуется  семь
часов хода в надводном положении. Поэтому я предполагаю,  что  в  лучшем
случае поход займет примерно пятьдесят дней.
   Крюгер почувствовал, как на лбу и под мышками выступил пот. Пятьдесят
дней! Он находился в этой железной гробнице меньше часа, но  уже  ощущал