замерзший Стеблов велел одному из драгун дать негодяю по уху, что и было
с готовностью исполнено. Выбравшись из сугроба, мастер глядел уже  более
осмысленно и без промедления  взялся  за  дело.  Работал  он  с  большим
рвением, но ремонт все  равно  отнял  полтора  часа  столь  драгоценного
времени.
   Граф провел эти полтора  часа  в  кабаке,  откуда  драгуны  выдернули
колесных дел мастера, согреваясь водкой, вяло ковыряясь щербатой  вилкой
в тарелке с нехитрой снедью и с каждой  минутой  приходя  во  все  более
мрачное расположение духа. Поручик  Жаров  все  это  время  оставался  с
мастером: наблюдал за работой, подгонял, как мог,  засыпавшего  на  ходу
мужика и подавал ему ценные советы,  следуя  которым,  тот  потратил  на
ремонт втрое больше времени, чем потребовалось бы ему на ту же работу  в
иной ситуации. Когда же  ремонт,  наконец,  закончился,  скорее  вопреки
усилиям поручика, чем благодаря им, Жаров  сунул  удивленному  мужичонке
целковый и  отправил  драгуна  в  кабак  за  графом.  Мастер  озадаченно
повертел рубль  в  руке,  пожал  плечами,  дивясь  барской  глупости,  и
неверным шагом  двинулся  вслед  за  драгуном,  поскольку  полученный  в
качестве гонорара рубль нужно же было на что-то употребить.
   Ближе  к  вечеру  опять   случилась   остановка.   Высланный   вперед
предусмотрительным поручиком разъезд вернулся на рысях и сообщил, что  в
версте отсюда будто бы движется большой отряд  французов.  Новость  была
тревожная и не слишком правдоподобная:  взяться  французам  здесь,  близ
давно покинутой ими Москвы, как будто бы было  неоткуда.  Граф  Стеблов,
однако, решил, что береженого бог  бережет,  и  велел  отправить  вперед
усиленный разъезд с целью более детальной разведки. Разведчиков не  было
долго, и осторожный граф уже хотел было дать команду к ретираде, но  тут
разъезд, наконец, вернулся. Оказалось, что  за  французов  был  ошибочно
принят большой обоз  со  строительным  камнем  и  лесом,  двигавшийся  в
сторону Москвы. Рассвирепевший граф пообещал сгноить  всех  в  Сибири  и
велел трогать.
   В Москву приехали уже совершенной ночью и долго искали  в  более  чем
наполовину сгоревшем городе места для ночлега. Рано утром  невыспавшийся
и злой флигель-адъютант велел седлать, и отряд спешно выступил в дорогу.
   По мере удаления от Москвы движение  отряда  все  более  замедлялось:
графу  совсем  не  улыбалась  перспектива  на  всем  скаку  налететь  на
какую-нибудь заблудившуюся французскую часть,  имея  под  своим  началом
всего полтора десятка драгун. Он поделился своими опасениями с  Жаровым,
и поручик отнесся к словам графа  с  большим  вниманием  и  сочувствием.
Сохраняя серьезное  и  даже  мрачное  выражение  лица,  он  заявил,  что
потерявшие человеческий облик от холода, голода и лишений французы могут
быть опаснее волков, после чего выразил  готовность  защищать  господина
флигель-адъютанта до  последней  капли  крови.  "Очень  мне  нужна  ваша
кровь", - проворчал в ответ  на  это  Стеблов  и  велел  выслать  вперед
усиленный разъезд - то есть, строго говоря, половину всего отряда.
   Миновав Можайск, они действительно повстречали французов. Целая толпа
этих несчастных вдруг высыпала на дорогу с  поднятыми  руками,  радостно
вопя по-русски: "Плен, плен!" Продолжая кричать,  лопотать  по-своему  и
даже, кажется, плакать, они побросали бывшее при  них  оружие  под  ноги
драгунских лошадей и буквально облепили кавалеристов,  умоляя  взять  их
под конвой. Возглавлял это стадо молодой уланский, лейтенант по  фамилии