- Ну, какой там вампир, - усмехнулся Лакассань. - Я никого и  никогда
не убиваю без нужды. Вы слишком много знаете, принцесса, и  ваши  знания
носят такой характер, что предание их гласности сослужило бы  Франции  и
императору Наполеону  весьма  дурную  службу.  История  пишется  сейчас,
принцесса, и пишут ее не только императоры и полководцы, но обычные люди
наподобие нас с вами.  То,  что  произошло  с  князем  Багратионом,  уже
занесено на ее скрижали, и то, что там записано, устраивает  всех.  Кому
это нужно - знать, что  великий  русский  генерал  был  убит  специально
подосланными людьми? Кому нужно знать, что великая Франция  пользовалась
при этом услугами такого слизняка, каким был наш незабвенный поляк? Если
доброе имя Франции и ее императора будет запятнано по моей вине, мне  не
поздоровится, и то,  что  я  собираюсь  сделать  с  вами  сейчас,  будет
выглядеть детской шалостью по сравнению с  тем,  что  сделают  со  мной.
Правда проста, принцесса: мне невыгодно, чтобы вы оставались в живых.  А
выгодно мне, напротив, чтобы вы умерли. Ну, и как я,  по-вашему,  должен
поступить?
   - Я могла бы сказать вам, что вы  должны  поступить  как  благородный
человек, - ответила принцесса. - Но я вижу,  что  благородства  в  вашей
душе не больше, чем у того вон дятла.
   Лакассань   механически   повернул   голову   в   указанном   княжной
направлении, но никакого дятла не увидел. Стремительно  обернувшись,  он
увидел, что княжна, подобрав  юбки,  с  неожиданной  быстротой  бежит  в
сторону заснеженных деревьев старого парка.
   - Вот чертовка! - почти восхищенно выругался Лакассань и  бросился  в
погоню.
   Княжна понимала, что убежать ей не удастся,  но  умирать  безропотно,
как овца под ножом мясника, казалось ей унизительным. К тому же, вряд ли
стоило облегчать французу задачу, самой  подставляя  горло  под  лезвие.
Этим страшным летом и не менее страшной осенью  княжна  твердо  усвоила,
что красивые позы, громкие слова и гордое смирение перед лицом кажущейся
неизбежной смерти ничего не  стоят  против  умения  бороться  до  самого
конца. Только оно, это умение, было способно спасти ей жизнь. Так бывало
раньше, и так же было сейчас.
   На бегу Лакассань выхватил из  ножен  громадный  солдатский  тесак  с
зазубренной, как пила, спинкой. Княжна услышала  позади  себя  свистящий
лязг вылетевшей из ножен отточенной стали и попыталась  бежать  быстрее,
но поскользнулась и упала на  одно  колено.  Это  решило  исход  погони:
Лакассань в три огромных прыжка оказался  рядом  и,  схватив  княжну  за
волосы, откинул ее голову назад, обнажив беззащитное горло.
   Широкое тусклое лезвие взлетело к безучастному  серому  небу.  Княжна
рванулась, но рука убийцы крепко сжимала ее волосы.
   - Прощайте, принцесса, - сказал Лакассань. - С вами было  удивительно
приятно иметь дело. Только вот бежать не стоило. Если бы вы не  вздумали
бегать, я сделал бы все красиво  и  почти  безболезненно.  А  теперь  не
обессудьте...
   Его издевательская речь была прервана  внезапно  раздавшимся  звуком,
похожим на раскат  грома.  На  фоне  испятнанных  белым  черных  стволов
парковых деревьев возникло  и  стало  расползаться  рваное  грязно-серое
облако порохового дыма. С потревоженных ветвей  посыпался  снег,  и  над
парком, сердито галдя,  поднялась  целая  туча  галок.  Лошади  тревожно