этот окажется совсем другим и будет включать в себя бутылку "сильване-
ра", как включит графиню, книгу и только что заказанное толстяком блю-
до.)
- Je voudrais un chateau saignant1, - сказал толстяк за столиком.
Судя по отражению в зеркале, толстяк сидел за соседним столиком, по-
зади Хуана, и поэтому его образ и его голос должны были проделать проти-
воположно направленные пути, чтобы, встретившись, привлечь к себе вне-
запно обострившееся внимание. (Так же книга в витрине на бульваре
Сен-Жермен: внезапный бросок вперед белой обложки "NRF"2, выпад на Хуа-
на, как прежде - образ Элен, а теперь - фраза толстяка за столиком, про-
сившего "замок с кровью"; как покорное согласие Хуана сесть за этот ду-
рацкий столик в ресторане "Полидор" спиною ко всему миру.)
Конечно, Хуан был единственным посетителем, для которого заказ толс-
тяка имел второй смысл; автоматически, иронически, как умелый перевод-
чик, привыкший мгновенно решать любую переводческую проблему в той
борьбе с временем и безмолвием, которую воплощает его кабина при конфе-
ренц-зале, он построил ловушку, если слово "ловушка" уместно для конста-
тации того, что saignant3 и sanglant4 равноценны и что толстяк за столи-
ком заказал "замок с кровью", - во всяком случае, Хуан построил эту ло-
вушку, ничуть не подозревая, что смещение смысла во фразе вдруг заставит
сгуститься другие образы, образы из далекого прошлого или нынешнего ве-
чера, - книгу или графиню, образ Элен, покорное его согласие сесть спи-
ною к залу за столик в глубине ресторана "Полидор". (И заказать бутылку
"сильванера", и пить первый бокал охлажденного вина в тот момент, когда
образ толстяка в зеркале и его голос, шедший из-за спины Хуана, разреши-
лись в то, что Хуан не мог назвать, ибо слова "цепь" или "сгусток" были
всего лишь попыткой локализовать на уровне речи нечто, проявлявшееся как
мгновенное противоречие, нечто, обретавшее форму и одновременно раство-
рявшееся, и это уже не могло быть выражено членораздельной речью кого бы
то ни было, даже столь опытного переводчика, как Хуан.)
Во всяком случае, ни к чему было усложнять. Толстяк за столиком зака-
зал "кровавый замок", его голос вызвал к бытию другие образы, особенно
ярко книгу и графиню, чуть менее ярко - образ Элен (быть может, потому,
что он был ближе, не то что более привычным, но более неотъемлемым в
повседневной жизни, тогда как книга была чем-то новым, а графиня - вос-
поминанием, впрочем, воспоминанием необычным, ведь дело шло не столько о
графине, сколько о фрау Марте и о том, что случилось в Вене, в "Гостини-
це Венгерского Короля", но тогда, в последнюю минуту, все стало графи-
ней, и, в конце концов, господствующим образом и прежде была графиня,
образом не менее ярким, чем книга или фраза толстяка или аромат "сильва-
нера").
"Надо признать, что у меня особый талант праздновать сочельник", -
подумал Хуан, наливая себе второй бокал в ожидании hors d'oeuvres5. Не-
ким подступом к тому, что с ним произошло, была дверь ресторана "Поли-
дор", решение - внезапное и с сознанием его нелепости - открыть эту
дверь и поужинать в этом унылом зале. Почему я вошел в ресторан "Поли-
дор", почему купил книгу и раскрыл ее наугад и, тоже наугад, прочитал
первую попавшуюся фразу за секунду до того, как толстяк заказал полусы-
рой ростбиф? Если я попытаюсь это проанализировать, я как бы все свалю в