такой степени надоел, что  каждый думал лишь о том, как бы убраться отсюда,
Перед  Россией была перспектива  добиться уступки  ей Молдавии и  Валахии и
даже перспектива  завоевать Финляндию. Эти  соображения играли, несомненно,
большую  роль,  в особенности  принимая  во  внимание положение  императора
Александра по  отношению к его нации;  вместе с теми соображениями, которые
заставили его принести все  интересы в жертву тому, что он считал спасением
Австрии, эти  мотивы заставили его упустить  из виду последствия, к которым
неминуемо должна была  привести оккупация французскими войсками укрепленных
пунктов в самом сердце Германии.

Император Наполеон  мог послать  часть своих войск в  Испанию и отправиться
туда сам, не уступив по существу, ничего из того, что было им оккупировано,
и из того, что ему причиталось. Таким образом, и одна и другая стороны были
в   достаточной  мере   довольны.  Австрия,  которая   угрожала  императору
Наполеону, когда он был  в Испании, сама оказывалась под угрозой со стороны
России, если  бы она взяла на себя  инициативу войны; император Наполеон не
потерял, следовательно, времени даром.

Бесспорно,  чтобы   оплатить  уступки   России,  он  предложил   ей  немало
соблазнительных для  ее престижа вещей; но этой  ценой он откупался от двух
войн, из которых одна  могла, конечно, быть приятной для его честолюбия, но
зато другая - война с Англией - стоила бы ему слишком дорого, а к тому же в
данный момент  ни одна из них  не была в его  интересах. В перспективе была
также и третья война, если бы Швеция отказалась примкнуть к континентальной
системе. Россия оказывалась, таким  образом, занятой не меньше, чем мы были
заняты в  Испании, и притом в  такой мере, как мы  только могли желать; она
испытывала, кроме того, затруднения страны, богатой продуктами, которые она
не может экспортировать. Молдавия и Валахия, которых она надеялась оторвать
от  Турции,  должны были  занять  ее  надолго, а  продолжение войны  против
Англии, которая закрывала все  рынки сбыта для ее многочисленных продуктов,
могло вызвать в России большие внутренние затруднения.

Война против  Швеции, ставкой  в которой являлась  Финляндия, была, однако,
действительным  возмещением за  приносимые  Россией жертвы.  В самом  деле,
России не приходилось торговаться насчет цены, уплачиваемой за такое важное
приобретение  у самых  врат ее  столицы, так  как этот  единственный случай
осуществить заветные  желания предшественников Александра повториться более
не мог;  но следовало ли в  тот момент приносить в  жертву этим собственным
выгодам общие  интересы, которые, казалось, были  более насущными и которые
при дальнейшем  развитии сил  и могущества Франции могли  оказаться и более
важными? Разве  нельзя было, разве  не нужно было примирить  эти интересы с
интересами  Пруссии и  Германии,  от которых  зависело будущее  спокойствие
всего мира? Вот в чем главнейший вопрос.

Те,  кто не  присутствовал  при тогдашних  спорах,  кто не  был посвящен  в
различные  соображения, не  позволившие  достичь лучших  результатов, будут
обвинять  петербургское  правительство  в  том,  что оно  не  сумело  лучше
использовать  обстоятельства.  Его упрекнут  в  том,  что оно  пожертвовало
интересами  всего  мира ради  соображений  данного момента.  Пусть об  этом
выносит  свой  приговор  история;  моя  задача -  рассказать,  каковы  были