темная,   сине-зеленая,   но   прозрачная.  Торопливые  крутые  волны,
рассыпаясь белой пеной,  одна за другой отставали от брига. Между ними
мелькнул  в  воздухе  черный  круглый  горб  спины с острым плавником,
сверкнуло белое брюхо.
     Одна за другой проносились под водою быстрые тени. Гладкие, тугие
тела вылетали на поверхность и уходили вглубь.
     - Эвона!   Эвона!   Эх,  эх!  Красота!  -  восхищенно  покрикивал
Притупов.
     - Кефаль,  кефаль!  Они кефаль гонят!  - закричал грек,  указывая
вперед.
     Серебром сверкающая кефаль стайкой прошла под киль брига.
     Скарятин не выдержал, подошел глянуть за борт.
     - Кефальчики,  толстячки!  -  с умилением сказал он,  причмокивая
полными, яркими губами.
     - Поохотиться бы,  господа, а? - оживившись, сказал Новосельский,
забывая про ноющий зуб. - Господин капитан, разрешите?
     - Что ж, пожалуй, - отвечал Казарский.
     - Васютин,  ружья  тащи!  -  радостно  закричал   Скарятин,   но,
вспомнив,  что он на вахте,  нахмурился и,  отойдя к компасу,  сердито
закричал на вахтенных: - Вперед смотреть!
     Расторопный Васютин,  неистово  топоча,  уже  тащил на ют ружья и
заряды.
     Притупов и  Новосельский  сделали  несколько выстрелов.  Движения
дельфинов были очень быстры,  а,  кроме того, преломление света в воде
обманывало,   и   офицеры   промахнулись.   Переводчик  с  вожделением
поглядывал на стрелков, не решаясь попросить ружье.
     - Мазилы!  - не утерпев, сказал Скарятин. - Вы штурмана позовите.
Он промаха не даст.
     - Верно!  - Притупов положил ружье.  - Где он?  Господин поручик!
Прокофьев!
     - Он  письмо  невесте  пишет,  -  сказал Новосельский и,  скривив
красивое лицо,  схватился за щеку.  - Ой,  проклятый зуб!  Не даст мне
спать сегодня - чувствую, что не даст!
     Лейтенант был мнителен и боялся боли.
     Скарятин посмотрел вверх, на высоко к небу вздымавшиеся паруса, и
засмеялся.
     - Ох,   любовь,  ну  и  любовь!  С  каждой  стоянки  мешок  писем
отправляет. А предмет стоит того.
     - Варвара  Петровна - девица просто прелесть,  - задумчиво сказал
Притупов.
     - Господа, господа... - укоризненно покачал головой Казарский.
     Скарятин встрепенулся,  покраснел  и  стал  в   подзорную   трубу
осматривать горизонт.
     - Господин лейтенант,  - решился наконец переводчик,  - позвольте
ружье, дельфина стрелять.
     - Промахнетесь, любезный, - холодно сказал Новосельский.
     - Пробовать надо!
     Христофор Георгиевич взял ружье, и когда круглая, блестящая спина
дельфина выскочила из воды, грянул выстрел. Дельфин ухнул в воду, вода
запенилась от его судорожных движений и окрасилась кровью.