- Почему я желаю, чтобы она вышла замуж за другого? Чтобы спасти ее от
меня самого! Выслушайте меня. Этот ребенок, кроткий и без образования, имеет
в себе зародыш благородных качеств и самых высоких добродетелей. Она может
быть всем для человека, которого полюбит, всем, что только человек может
видеть в женщине. Ее душа, развитая любовью, возвысит вашу, она повлияет на
вашу будущность, на вашу судьбу; вы сделаетесь счастливым и знаменитым. Если
же, наоборот, она будет моим достоянием, я не знаю, какая судьба ожидает ее,
но я знаю, что есть испытание, которое переносится очень немногими мужчинами
и до сих пор ни одной женщиной.
Говоря таким образом, Занони сильно побледнел, и в его голосе было
что-то, отчего горячая кровь его собеседника застыла.
- Что это за тайна, окружающая вас? - спросил Глиндон, не будучи в
состоянии удержать своего волнения. - Действительно, вы не похожи на других
людей! Вы, может быть, как предполагают некоторые, маг или только...
- Замолчите! - проговорил Занони со странной улыбкой. - Разве вы имеете
право задавать мне такие вопросы? Италия, правда, еще имеет инквизицию; но
могущество ее ослабело, как лист, уносимый ветром. Дни пыток и гонений
прошли; человек может жить, как ему нравится, и говорить, как ему хочется,
не опасаясь ни позорного столба, ни казни. Я презираю гонения; поэтому
простите меня, если я не уступаю любопытству.
Глиндон покраснел и встал. Несмотря на свою любовь к Виоле и
естественный страх к такому сопернику, он чувствовал, что его тянуло к этому
человеку, которого он имел основания подозревать и бояться более всех. Он
протянул руку Занони.
- Ну, - проговорил он, - если мы должны быть соперниками, то оружие
впоследствии решит наши права. До тех пор мне хотелось бы быть вашим другом.
- Другом! Вы не знаете, чего просите.
- Опять загадка!
- Загадка! - воскликнул с горячностью Занони. - Да, но не хотели бы вы
разрешить ее? Только тогда я дам вам эту руку и назову вас своим другом.
- Я осмелюсь на все, я буду бороться со всем, чтобы достигнуть
нечеловеческой мудрости, - отвечал Глиндон, и его лицо засветилось диким и
экзальтированным восторгом.
Занони посмотрел на него молча и задумчиво.
- Семена деда живут и во внуке, - сказал он вполголоса, - однако он мог
бы... - Он вдруг остановился, потом громко продолжил: - Ступайте, Глиндон,
мы еще увидимся; но я спрошу у вас ответа только тогда, когда решение будет
необходимо.
"VI"
Из всех слабостей, которые вызывают насмешки посредственных людей, нет
ни одной, которую бы они поднимали более на смех, чем доверчивый ум;
прибавим, что из всех признаков испорченного сердца и слабой головы
стремление к неверию есть самый верный.
Истинная философия менее старается отрицать, чем понимать. Каждый день
мы слышим, как многие ученые говорят о нелепости алхимии и мечтах о
философском камне, между тем как ученые менее поверхностные знают, что
именно алхимикам мы обязаны самыми великими открытиями, какие когда-либо
были сделаны. И многие места, темные в настоящее время, могли бы, если бы у