Обедали на веранде. Здесь же Иван Дмитриевич сам сварил на спиртовке кофе
и разлил его по чашкам.  Затем,  вручив  Сафонову  план  своих  записок,  он
предложил:
   - Выбирайте, что понравится. С этого и начнем.
   Сафонов  прочел  заголовки  первых  трех  глав:  "Зверское  убийство   на
Рузовской улице", "Кровавое преступление в Орловском переулке" и "Смерть  на
Литейном".
   - Несколько однообразно, - заметил он, проглядев список до конца.
   Дальше менялись лишь названия улиц и варьировались эпитеты: одно убийство
именовалось "кошмарным", другое - "страшным", и т.д.
   - Увы! - развел руками Иван Дмитриевич.
   Сафонов пригубил кофе и, возвращаясь к началу реестра, спросил:
   - На Рузовской кого убили?
   - Прачку Григорьеву.
   - А в Орловском переулке?
   - Дворника. Фамилия - Клушин.
   - Нет ли кого-нибудь починовнее?
   - Есть, разумеется. "Смерть на Литейном", это про  барона  Фридерикса  из
Департамента государственных имуществ.
   - Его зарезали или застрелили?
   - Ни то и ни другое. Орудием убийства послужили щипцы для колки сахара.
   - Раскаленные?
   - С чего вы взяли?
   - Я так понял, что его пытали с помощью этих щипцов и он умер под пыткой.
   - Бог с вами! Стукнули сзади по темени,  и  готово.  Старинные  бронзовые
щипцы, весят, наверное, фунта полтора.
   Сафонов слегка поморщился:
   - А так, чтобы кинжалом или из револьвера? Таковые имеются?
   - Да, но тут уж одно из двух: или пистолет и дворник, или барон и  щипцы.
Это я, - пояснил Иван Дмитриевич, - типизирую и обобщаю. Вместо барона может
быть полковник, вместо щипцов - что угодно. Вот, например,  -  указал  он  в
середину списка, на главу "Загадочное преступление в  Миллионной  улице",  -
есть даже один князь, которого задушили подушками.
   - Князь? - оживился Сафонов.
   - Да, князь фон  Аренсберг,  австрийский  военный  атташе  в  Петербурге.
Точнее - военный агент, как говорили в то время.
   - В какое время?
   - В 1871 году.
   - Кто же его убил?
   - Ну, если я так сразу и скажу, вам неинтересно будет слушать. Хотя...
   Иван Дмитриевич вышел с веранды в  комнату.  Через  минуту  он  вернулся,
держа в руке исписанный лист бумаги.
   - Тут у меня два эпиграфа к этой главе. Они создадут определенный настрой
и, возможно, кое-что вам подскажут.
   - Почему их два?
   - История такова, что одного недостаточно. Во  всяком  случае,  я  такого
подобрать не сумел.
   "Здесь, - начал читать Сафонов, догадываясь, что  речь  идет  о  какой-то
английской книжной лавке, - еще продаются по шесть пенсов за штуку  "Золотой